Третий (первая часть)

Он знавал лучшие времена. Сиял скромной красотой дореволюционных времён. Двухэтажный домик, волею судьбы оказавшийся среди многоэтажек новой истории. Как древнегреческая статуя среди угловатых скульптур кубизма. Обшарпанный и неухоженный десятками лет, старинный особняк доживает последние года. Когда-то, на заре девятнадцатого века, его построил некий граф, славившийся праздным образом жизни и неуёмным казнокрадством. Дом стоял среди болот и грязи, как говорят, охоты ради и не более того. И действительно, уж очень скромно маленькое здание для дворянина имевшего однозначную славу. Старый дом словил удачу за хвост, оказавшись достаточно далеко от жилых мест (в те давние года), потому и не пострадал во время революции и после, когда пришли красные. Облицовочная бежево-розовая краска выцвела ещё полвека назад. Наружные стены кажутся грязно-светлыми. Подобия колонн, как бы подпирающие прогнившую крышу, покрылись паутинами глубоких трещин. Лепнина над окнами обвалилась, оставив после себя уродливые бурые очертания. Светлое дерево, из которого сделаны оконные рамы, почернело.  Серая замазка, тянущаяся вдоль фундамента, кое-как скрывает застарелые раны-трещины. Главный вход украшает арочная дверь с деревянными вставками. Вместо них, давным-давно, красовался великолепный витраж с изображением фрагмента старой римской легенды о Волчице. Над дверью возвышается современный полупрозрачный козырёк-дуга из светло-голубого пластика. По обе стороны входной двери пустуют прекрасные статуи-вазы со множеством сколов, покрытые вековой грязью. На втором этаже еле держатся крохотные балкончики, обрамлённые тяжёлой балюстрадой. Вот-вот рухнут, если оставить как есть. Никакие деревянные подпорки не смогут удержать тяжёлую массу былого величия. В прошлом веке, ширящийся город добрался до старинной усадьбы. Она стала обычной коммунальной квартирой на четверо семей, с общей кухней, столовой и уличным туалетом. Тогда, за домом хоть как-то следили. Нынче, он доживает последние года. Покрытый плесенью, пылью и мхом, забытый как и имя создателя-аристократа. В городе ходят слухи, что дом планирую снести, чтобы на его месте воткнуть очередную многоэтажку. Стереть все воспоминания прошлого. Построить очередной улей. Пчёлки будут жужжать.

Почему Егор Артемьев выбрал именно это место в качестве своего временного пристанища? Ответ очень прост. Дыхание прошлого вдохновляет. И пускай лёгкие потерпят чёрную плесень, это же только на время, пока он не напишет свой первый роман. Как студент истфака, молодой человек глубоко увлечён историей. Россия - противоречивая и понятная, как и её прошлое. Егор желает написать красочный исторический роман, который смог бы соперничать с именитыми современными писателями. Высоко берёт, но таковы амбиции незнающего жизни юноши. Все мечты рано или поздно обращаются в пепел. Чем старше человек, тем меньше он мечтает. Вовсе не от лени или отсутствия устремлений. Жизнь ломает и калечит, особенно, российская. Человек перестаёт верить в себя, потому как ничто не может поднять его на поверхность из пучин бренного быта и отсутствия жизненных перспектив. Чем выше полёт мечтаний, тем более безжалостно приземление. Егор не думает об этом. Он жаждет покорить вершины писательского мастерства, а пока, подрабатывает официантом в небольшом ресторанчике итальянской кухни.

Его очаровала атмосфера умирающей усадьбы. Коммунальная квартира выглядела просторной для одного человека. Эх, умели же раньше строить дома! Не то, что сейчас. Маленькие комнатки, где по-хорошему, может жить одинокий человек. Крохотные кухоньки, где едва умещаются двое. Страна большая, а многоэтажки строят с маленькими квартирками, даже трёхкомнатными. Будто бы в Шанхае или центре Токио. Земли много, казалось бы, строй нормально. Нет, же! Живите как рабочие пчёлки в сотовой ячейке. И самое главное, носа не показывайте и не возмущайтесь. Егора впечатляли высокие потолки, сохранившие выцветшие вставки из лепнины и обоев. Самое место для роскошной люстры с хрустальными украшениями. Вместо неё висит одинокая лампочка Ильича на длинном чёрном шнуре. Стены покрыты яркими лиловыми обоями с изображениями цветущих сиреневых ветвей. Снизу и сверху, их обрамляют тонкие полосочки “под тёмное дерево”. Дверь, покрытая слоями белоснежной краски, ведёт на пустой балкончик, усеянный глубокими трещинами с прорастающими в них ростками тополей, берёз и одуванчиков. В самой комнате одиноко стоят предметы мебели. Железная кровать на пружинах, которую можно наблюдать в какой-нибудь больнице, до которой так и не добралась цивилизация двадцать первого века. Она стоит прижавшись к стене. На ней покоится полосатый матрас со следами крупных въевшихся пятен желтоватого цвета. Остаётся только надеяться, что то была чья-то моча, а не жижа гнилостного разложения. Сверху подушка, ни черта не новая, если судить по вылезающим со швов острых краёв птичьего пуха. Рядом допотопная тумбочка со сколами и царапинами. Следом кровать, как близнец похожая на предыдущую. Ближе к выходу из комнаты в общий коридор стоит платяной шкаф из светлого подобия дерева. Явный объект современности. Дверцы распахнуты, а внутри пустота. Возле балконной двери стоит круглый деревянный столик, обрамлённый металлическим обручем с следами пайки. Два стула прижатые спинками к стене, по ту сторону столика. Оба старинные, может казаться, что они остались от прежних времён, когда по коридорам гулял граф и его именитые гости. Обитые мягкой тканью, словно бархатом ярко-красного цвета. Резные, из под руки хорошего мастера. Что удивительно, на противоположной стороне имелся письменный стол из массива сосны. Всё ещё светлый, но давно потерявшей хвойный запах. Пять прямоугольных ящиков, а последний украшает замочная скважина. Ключа не наблюдается, но имеются следы от воздействия долота или лома. Высокий письменный стол, может быть, он принадлежал графу? Если так, то он был высоким человеком, потому как даже Егор, ростом в 189 сантиметров едва касался пятками пола. Молодой человек положил связку ключей на неровную деревянную поверхность стола. Рядом поставил спортивную сумку с нехитрыми пожитками и чёрную, в которой покоился ноутбук. В первую очередь, Егор отдёрнул тяжёлые коричневые шторы, скрывающие приоткрытое окно. Дневной свет хлынул в прохладное помещение и упал на пол из синтетической плитки, изображающей шахматную доску. Молодой человек вдохнул полной грудью влажный уличный воздух. Нет, не этим дышал дом свыше века назад. Но всё же, призрак старины лучше, чем его полное отсутствие. Он начал раскладывать свои вещи и поглядывал на кровати. Стоит ли их объединить в одну или довольствоваться одной из них, одноместной? Крик вырвал Егора из приятных мыслей. Весёлый детский крик, доносящийся за стеной. По соседству живёт многодетная семья, что усложняет задачу написания “великого” романа. Хорошо жить в двадцать первом веке. Надел наушники и не слышишь ничего, кроме тщательно подобранной музыки.

Фёдор Вячеславович оказался интересным собеседником. Его квартира располагается напротив. Разговор начался с мелочи. Старику нужна была помощь в перемещении кровати ближе к окну. Глаза уже “не те”, как он выразился, а потребность в чтении ничуть не меньше чем в питье и еде. Комната Фёдора Вячеславовича выглядела куда более обжитой. Егора особенно впечатлила домашняя библиотека, под которую отведена целая комната! По словам старика, раньше та была детской, но дети уехали в крупные города, а внуков привозят лишь на пару июльских недель, когда жара в муравейниках становится вовсе невыносимой. Самодельные деревянные полки вплотную забиты разными книгами всяческих направленностей. Математика соседствует со старинными французскими романами и альбомами известных мировых музеев. Некоторые издания относятся к дореволюционной эпохе. Потрясающее чувство держать в руках столетние фолианты на старом языке, изобилующем твёрдыми знаками. Запах старины куда более сильный, чем от самого здания. В комнатке стоит запылённое бра и небольшой обогреватель. Опасно держать такой среди книг, но как иначе? Если воздух в помещении будет слишком влажным, книги порастут плесенью, страницы склеятся, не давая возможности узнать содержимое. Удивительно, как трепетно к ним относится Фёдор Вячеславович! Пыли нет вовсе, словно он протирает каждую книгу не менее раза в месяц! Старик говорит, что оставаться в уме на девятом десятке ему помогает именно чтение. Без масла, коим являются знания, шестерёнки-мозговые извилины не будут вертеться. Ему виднее, ведь за его спиной года медицинской практики. Когда-то давно, Фёдор Вячеславович был психиатром в местном диспансере для душевнобольных. Егору показалось, что он обнаружил самый настоящий клад. Человек в таком возрасте, ещё и в здравом уме и с хорошей памятью - просто находка! По словам старика, его, вместе с семьёй поселили в доме пять десятков лет назад. Наверняка многое знает и многое слышал, как полагал Егор. Сосед обещался рассказать всё, что знает о доме за чашечкой горячего чая на следующий день. Жаль, что не получится здесь и сейчас. Работа не ждёт, а хозяин итальянского ресторанчика тот ещё тип! Не итальянец, но не менее эмоционален и вспыльчив. Никаких опозданий, а то рабочее место сразу же помашет ручкой. Егор был в нетерпении. Чёрт подери! Как любопытно, ведь даже в интернете нет никакой значимой информации об охотничьем домике! Он уже ощущал каждой клеточкой тела то самое чувство, что называют вдохновением. Творческая волна, что захлёстывает и топит в глубинах воображения. Предвкушение создания неповторимого авторского мира, в котором становишься богом. Управление судьбами и событиями. Создание героев начиная от внешности и заканчивая забавными (порой, чудаковатыми) привычками. Егор пока не знает одну маленькую писательскую истину. Можно создать героев, условия их окружающие, конфликт и тайну, но... на самом деле, ты не можешь ими управлять. Созданные по образу и подобию, они начинают жить своей собственной жизнью, а ты, как египетский писец всего лишь фиксируешь то, что они творят сами. Любой герой настоящего романа становится самостоятельным. Автор лишь наблюдает за ним, порой лишь помогая или наоборот, вставляя палки в колёса. Но не зла ради, без устраивания проблем невозможно раскрыть героя и без радостей, разумеется. Литературные герои, ровно как и люди, познаются на пиках славы и при падении на самое дно. Не зря писательское мастерство зовётся искусством.

Рабочий день Егора подошёл к концу на закате дня. Автобус трясся, словно поражённый болезнью Паркинсона. Такие уж дороги, чем дальше от центра, тем гаже. Молодой человек ощущал себя негром, отработавшим добрые двадцать часов на арахисовой плантации. Не хватало лишь рабовладельца, готового отхлестать усталую спину кнутом. И нечего удивляться, конец рабочей недели. Кажется, пятница давненько стала еженедельным праздником для любителей пропустить несколько бокальчиков. Стараются вести себя прилично и высокомерно, но всё те же алкоголики, не осознающие собственную зависимость. Около часа назад, один придурок умудрился так надраться, что принялся палить по потолку из травмата. Хозяин вызвал полицию, пока Егор и бармен Коля пытались отнять оружие у посетителя. “Пьяницы-во-фраке” - так принято в ресторанчике называть слетающих с катушек посетителей, “слегка” переборщивших со спиртными напитками. Сам Егор немало удивлялся, как можно ТАК упиться с вина? Кроме него, в ресторанчике нет других алкогольных напитков. Разве что... Егор не хотел об этом думать, но всё же. Вполне вероятно, что так называемое “вино” это обычная порошковая смесь, соединённая со спиртом и водой. Бормотуха, одним словом. Как и другие официанты, Егор замечал, что на некоторых бутылках отсутствует акцизная марка. Но будет ли кто-то спрашивать об этом хозяина? УПАСИ БОЖЕ того несчастного придурка, что осмелится задать такой вопрос! И запах, что висит в воздухе после очередных “пьятниц” (ещё одно сленговое словечка из лексикона официантов), стойкий и спиртовой. Если надышишься, можно и самому слегка опьянеть. Голова кружилась, но не от запаха. Только находясь в автобусе, Егор осознал степень опасности инцидента с пьяным посетителем. Его могли застрелить, как и Колю. Им здорово повезло быстро среагировать, промедли они хоть чуть-чуть... кто знает что мог сотворить человек с мозгами, утопающими в спиртном? Егор чувствовал, что трясётся вместе с автобусом. В таком состоянии, тряска успокаивает словно мамочка, качающая колыбель.

Наступившее лето радует теплом, но в дневные часы. По какой-то причине, в доме было холодно как в морге. Егор медленно поднимался по лестнице, едва держа в руке рюкзак. Мраморные ступени, если упадёшь, то живым не поднимешься. Из широкого окна в лестничном пролёте светилась ночная темнота. Тонкие льняные шторы серо-голубого цвета едва пошатываются. Из последних сил, Егор поднялся в свою квартиру и захлопнул за собой дверь. Точнее, лихой сквозняк помог, молодой человек забыл прикрыть окно в комнате. Он лёг в кровать с пустым желудком, пострадавшая от встряски нервная система напрочь перекрыла аппетит. Егор оставил окно открытым, потому как уличная погода теплее той, что внутри. Он смотрел в старый расписной потолок. Увидеть бы его в первозданном виде! Но, что невозможно, то нереально. Раздражающе пищали комары. Скрипели половицы в холле второго этажа. Доносился гул из труб на кухне. Типичная мелодия старых домов, создающая ложное впечатление чьего-то присутствия. Она не пугала Егора, как и не страшили причудливые тени, образованные сплетением ветвей и листьев. Но порождала печаль. Дореволюционный дом своеобразный живой мертвец, вонючий и разлагающийся. Ходят слухи, что его планировали снести ещё четыре года назад, но что-то помешало планам. Деньги, выделенные на снос, разумеется разворовали. По интернету бродит петиция о реставрации старинной усадьбы, не хватает лишь двух тысяч голосов и её рассмотрят в местной администрации. Видимо, никому пока не пришло в голову, что и на реставрации можно добыть немало деньжат. На первом этаже закапал кран. Мелодично и ритмично. Кап-кап-кап...кап. Егор уснул. Ворон приземлился на оконную створку. Стук-стук клювом по стеклу. Тишина. Коридорные половицы перестали скрипеть ровно напротив двери в квартиру Егора. Молодой человек повернулся на бок, прикрыв голову одеялом. Комары пищали. Дверь в комнату едва уловимо задрожала. Воздух пронзал тихий звук, словно кто-то перебирает древесные волокна по одному. Прозрачная голова заглянула в тёмную комнату. Она сияла слабым мягким красноватым светом. Черты лица смазаны, как будто стёртые ластиком. Ворона каркнула и взлетела, разрезав воздух шумом взмаха чёрных крыльев. Голова нырнула обратно, оставив в покое несчастную скрипящую дверь. Половицы едва слышно зашумели под лёгким шагом призрачной субстанции. Оно поплыло вниз, словно скатываясь по лестнице. Прозрачные ноги не касались мраморных ступеней. Призрак остановился возле окна. Он стоял до зари, пока яркий солнечный свет не обратил его в невидимку.
(продолжение следует)