Чёрный глаз (первая часть)

Мы живём в самое спокойное время, по словам социологов. Количество войн минимально. Число преступлений снижается из года в год. Уровень насилия падает. Сложно в это поверить, не так ли? Нынешний век удивителен и не похож на предыдущие. Мы живём под увеличительным стеклом, когда каждая мерзость рано или поздно становится явной. Всё труднее скрывать скелеты в шкафу, потому как стены становятся прозрачными. В городах висят десятки и сотни камер. За нами незаметно следит бдительный “чёрный глаз”. Беспристрастный свидетель человеческой природы. Интернет полнится видеозаписями преступлений и проступков. В первую очередь на ум приходят подростки. Эмоционально нестабильные существа, склонные к необдуманным действиям и наступающим в следствии них последствий. Они снимают только по одной единственной причине - возвыситься над своими сверстниками, выделиться среди общей массы, стать кем-то значимым. Что и происходит, короткий период празднования собственного тщеславия под общим одобрением сверстников. Наступает расплата, когда запись с проступком (или преступлением) попадает на глаза взрослым. И тогда, в одно мгновение, чванливый подросток превращается в жалобного щеночка. Бросает виноватые взгляды и пускает лживые слёзы. Его сверстники не лучше. Ранее одобрявшие злодеяние, начинают дружно осуждать и удивляться, якобы не зная о нём. Каждый из них радуется, что не оказался на месте юного злодея, тогда как совсем недавно хвалили его и завидовали. Никому не стыдно. Лишь досадно, что взрослые увидели то, чего не должны. Понимают ли подростки, что совершают зло и записывают его на камеру? Для них существуют лишь поступки и деяния, на которые наклеен ярлычок с пометкой “злодейство”, сами же они не до конца понимают смысл столько глубокого понятия. Зло для подростков - то, что им не нравится. Например, ненавистная овсяная каша на завтрак или необходимость носить шапку в зимние морозы. Таков он, юношеский эгоцентризм. Что касается взрослых, они искренне изумляются деяниям подрастающего поколения и испытывают подлинный страх - кто же из них вырастет? Они забыли, что были ровно такими же в забытые юные годы. Только тогда не было камер. Тайное замалчивалось и оставалось неизвестным широкой публике. Секреты умирали вместе со своими носителями в безызвестности. По этой причине прошлый век кажется моральным и высокодуховным, особенно тем, кто скучает по почившему Союзу.

Как известно, большинство людей подвержены коррозийному влиянию консерватизма, что называют гордым словом “стабильность”. Именно из неё произрастает неприятие новых технологий, более походящее на дремучую технофобию, чем на какие-то здравые опасения. Само собой, каждый перестаёт чувствовать личное пространство вокруг себя, зная, что над головой висит камера наблюдения. И в носу не поковыряешь, и в ухе не покопаешься, что уж говорить о внезапно возникшем желании почесать пятую точку. Между прочим, многим не мешает камера, чтобы проделать вышеописанные действия. Так или иначе, мы все привыкаем к присутствию “механического глаза”. Он стал неотъемлемым элементом жизни. На улицах и общественных местах, камеры следят за каждым нашим движением как не предвзятый свидетель. Ничего не скрыть и не утаить. Техника развивается с каждым днём, а человеческая натура, по большей части, стоит на месте. Мы всё те же пещерные люди, но лицемерно прикрываемся понятиями морали и нравственности. Преступность бессмертна, но творить зло становится всё сложнее (без наступления последствий) . Только кажется, что злодеяния множатся, они лишь чаще попадают на глаз жаждущей осуждать публике.

Февральский месяц особенный в зимнем сезоне. Последний, но не менее морозный, чем предыдущие. К холоду добавляется и ветер, студёный и снежный. Температура воздуха кажется приемлемой, если глядеть на градусник. Именно ветер создаёт иллюзию мороза. В былые времена, подростки предпочитали спасаться от холода в тёплых подъездах. Ровно как и бомжи, спасающие свою жизнь, кажущуюся лишённой всякого смысла. Ныне же, двери в подъезды снабжены замками, чаще всего, магнитными. Во многих висят камеры наблюдения, предотвращающие кражи и хулиганство. Кроме того, мало кто пропустит в здание незнакомого человека или группу людей. Тем не менее, остаются способы проникнуть куда угодно, каким бы неприступным не казалось место.

Михаил Иванович - обычный человек, каких сотни в стране. Взрослый, но недостаточно зрелый для того, чтобы обращаться к нему по отчеству. Тем не менее, будучи учителем истории, он с ранних лет привык к такому обращению. После окончания педагогического института, Михаил Иванович устроился на работу в общеобразовательную школу. Ещё совсем молодой, ему было непривычно, даже не совсем уютно, когда к его имени лепили отчество. Ощущения себя стариком становилось сильнее и навязчивее в общении с коллегами. Тяжело работать в коллективе, где подавляющее большинство старше минимум на пятнадцать лет. Михаила Ивановича утешало общение с учениками. Им было очевидно комфортнее на его уроках, нежели у Анны Петровны (также учителя истории), которой пошёл шестой десяток. Говорят, что на её уроках можно отлично выспаться, настолько монотонным кажется голос. Это влияет на успеваемость, ученики Михаила Ивановича гораздо чаще оказываются на олимпиадах и конкурсах. Разный возраст - разный подход. Тем не менее, Михаил Иванович не мог отделаться от чувства, что однажды он станет таким же стариком, с которым будет не так интересно, как прежде. Думать о старости ещё слишком рано, он утешает себя такими словами. Работа учителя утомительна, особенно по прошествии многих лет. А пока, Михаил Иванович доволен своей работой, несмотря на некоторые сложности, не особенно заметные со стороны. Внимание со стороны противоположного пола приятно, если этому самому “противоположному полу” больше восемнадцати лет. Михаил Иванович знал о проблеме, с которой сталкивается подавляющая масса молодых учителей. И в его школьные годы, одноклассницы влюблялись в преподавателей. Вопрос состоит в том, как бы избавиться от навязчивого внимания. Михаил Иванович решил эту проблему по-своему. Каждый раз, когда он получал неоднозначные намёки от учениц, тут же сообщал об этом директору. Кто знает, что на уме у юных девиц с пышущими в их телах гормональными перестройками? На слуху достаточно случаев, когда невиновные страдали от неуёмных фантазий подростков. Разумеется, достаточно ситуаций, когда учителя переходят запретную черту, но почему из-за них должны страдать все остальные? Общество жестоко в своей привычке всех мазать краской одного цвета. Никто не станет разбираться, истина никому не нужна. Всем бы в очередной раз поохать из-за того как “прогнил-этот-мир-под-влиянием-бездуховного-запада” и поахать на тему “в-наше-время-такого-не-было”. Так или иначе, Михаил Иванович чувствовал себя в более безопасном положении. Лучше что-то делать, чем ничего.

Февральское утро выглядело тёплым и свежим. Небо заволокло бледной пеленой из-за чего солнце стало походить на расплывшийся кусок масла в тарелке с манной кашей. Вчерашний снег прятал под собой скользкие тротуары, состоящие из снега и неведомого реагента (должного облегчить передвижение). Кое-где, во дворах, по-прежнему использовали песок, куда более эффективное средство от падения на пятую точку. Зимами раньше, во дворе школы были заметны коричневатые дорожки, тянущиеся из разных направлений. Многим было удобно ходить через них. Ныне же, школа окружена метровым чёрным забором. Вход только один и тот, достаточно узкий, пройти может только один человек. Каждому знакомо тоскливое чувство “раньше-было-лучше”, оно преследует всех, в том числе и детей. Ученики частенько шутят между собой по поводу школьной ограды. Называют её “зоновской” и никак иначе. Сложно поспорить, ведь именно такую ассоциацию вызывает строгий забор, на котором не хватает лишь колючей проволоки для полноты красочной картины российского детства и юношества.

- Забор нужен, чтобы мы не сбежали, - слышалось в школьных коридорах.

- Ещё посты бы поставили с автоматчиками, - говорили старшеклассники.

И правда, школы стали всё более походить на места заключения. Ученики и раньше шутили про десять лет обучения, называя процесс “отсидкой”. Некоторые пошли дальше в юморе, ища статьи в уголовном кодексе за которые дают “десятку”. От такого восприятия школы должно становиться страшно, но Михаил Иванович чувствовал печаль. В его юные годы школа звалась вторым домом, а теперь же “зонушкой”. Получается, что и учителя в ней не друзья и источники знаний, а надзиратели. Видео из интернета в какой-то степени подтверждают новые представления о школе. Много насилия с обеих сторон. Михаилу Ивановичу повезло, он никогда не сталкивался с этим явлением. В школе есть сложные ученики с очевидными проблемами в поведении. Яркий пример - Женя Гаврилов. Высокий и мускулистый парень, выглядящий несколько старше своего возраста. Всегда с растрёпанной причёской и отсутствующим взглядом. Школьная форма чистая, но носится им неряшливо - галстук всегда смотрит в бок, рубашка не заправлена в брюки, манжеты вывернуты наизнанку (будто он готов в любую минуту с кем-то разобраться “по-мужски”). С полгода назад Женя перевёлся из соседней школы. Судя по документам, смена учебного заведения частое явление для пятнадцатилетнего паренька. Несомненно, это сказалось на не сформировавшейся психике. Для любого ребёнка сложно заново приобщаться к уже сформировавшемуся коллективу. От того-то Женя и ведёт себя агрессивно по отношению к учителям и другим ученикам. На занятиях Михаила Ивановича, он ведёт себя безучастно, история не увлекает таких активных детей. На переменах от Жени часто слышится нецензурная брань, а порой и угрозы по отношению к детям классами младше. Кроме того, сложно не заметить определённого рода взгляд, направленный на отдельные части тел одноклассниц. Однажды, Михаил Иванович взял на себя ответственность поговорить со сложным подростком. Учитель поймал паренька на лестничном пролёте во время “обеденной” перемены. В разговоре “один-на-один”, Женя выглядел растерянным, не смотрел в глаза и трепал макушку головы.

- Я понимаю, история - наука не для каждого, - Михаил Иванович говорил доброжелательным голосом, - может есть какой-то урок, который тебе нравится больше остальных?

- Ну... - Женя потратил на обдумывания ответа минуту, - физкультура.

- Очень хорошо, - поддержал учитель, - чем тебе больше всего нравиться заниматься на физкультуре?

- Футбол, наверное, - парень ответил неуверенно, казалось, хочет скорей прекратить разговор.

- Может хочешь заниматься в спортивной секции после школы? - предложил Михаил Иванович, - я знаю хорошего тренера.

- У меня много дел после школы, - проговорил Женя, - мне некогда.

- Давай я поговорю с тренером, сходишь один раз и решишь, интереснее ли футбол твоих дел, - старался убедить учитель, - важно заниматься чем-то увлекательным вне школы.

- Ладно, - подросток направился в верх по лестнице, убегая от разговора.

- И какие могут быть дела после школы? - задумался Михаил Иванович, - не помешало бы поговорить с родителями.

Учитель прошёл в здание школы, погружённый в собственные мысли. Повсюду слышались голоса старших школьников, крики и визги младших. Протискиваясь сквозь толпу, устремлённую к дверям раздевалки, он направлялся к лестнице.

- Михаил Иванович, здравствуйте! - твёрдый женский голос окликнул мужчину.

Погруженный в свои измышления и из-за массы учеников, учитель не сразу заметил директрису. Невысокая женщина, легко теряется среди рослых школьников, но обладает удивительно жёстким голосом, не подходящим для её мягкой внешности.

- Здравствуйте, Ольга Фёдоровна, - он остановился возле стеклянных дверей, ведущих к лестничному пролёту, где и стояла директриса.

- Пройдёмте ко мне в кабинет, - сказала женщина более тихим голосом.

- До начала урока минут десять, я могу зайти позже, - предполагая причину беседы, Михаил Иванович хотел отложить разговор.

- Я не задержу Вас надолго, - Ольга Фёдоровна не отступала, - идёмте.

Директриса зашагала к своему кабинету, расположенному на первом этаже. Михаил Иванович плёлся за ней, попутно развязывая шарф на шее. Чем ближе звонок на первый урок, тем более множится толпа в холле первого этажа. Учитель бросил взгляд на наручные часы, до начала занятий оставалось восемь минут. Женщина открыла ключом дверь и вошла внутрь. Михаил Иванович зашёл следом.

- Садитесь, - женщина указала рукой на стул напротив своего стола.

Никто не любит разговоры, от которых не знаешь чего ожидать. Учитель сел на указанное место, снимая с головы меховую шапку.

- Вчера состоялся разговор между мной и родителями Инны Беловой, - директриса уселась за стол, сложив руки перед собой, - они обещали принять меры.

- Рад это слышать, - дежурно ответил Михаил Иванович.

- Я хотела сообщить Вам об этом как можно скорее, и, как Вы понимаете, лично, - Ольга Фёдоровна, при всей своей жёсткости, сама испытывала смущение.

- Очень благодарен, - считая разговор оконченным, учитель поднялся со стула.

- Мы договорились, если конфликт продолжится, то Инна будет переведена в другую школу, - голос женщины вновь приобрёл былую твёрдость.

Михаил Иванович кивнул и вышел из кабинета. До звонка оставалось четыре минуты.
(продолжение следует)