Мертвецы

Слепая серая пелена под холодным голубым небом. Ветер бессилен её прогнать, дождь не способен прибить. Город едва дышит под гибельными объятиями. Серые и полосатые колонны испускают змеевидные потоки разноцветного дыма. Тянутся к небесам, но тяжесть прижимает к земле. Смешиваясь, становятся оловянного цвета и растягиваются щупальцами по улицам. Темнеют храмы прошлого века, когда-то бывшие важнейшей частью для существования города. Вокруг разбросаны чёрные насыпи неизвестного происхождения в обрамлении глинистой грязи. Белые как молоко искусственные озёра (или пруды) прямоугольной формы, разделяемые худым коричневым перешейком из окружающей почвы. Заводы, некогда дававшие престижные рабочие места тысячам горожан, ныне медленно отнимают жизнь. Как загнивающая гангрена, постепенно убивающая весь организм. Любой врач призовёт к скорейшей операции, цена промедления - жизнь. Пациент же неразумен. Зловонная и чёрная, но такая своя и родная. Что более важно, как жить без неё? Если удалить, останется лишь обрубок, пустое место. Этот пациент выбирает смерть. Идиотское решение за которым строит внутренний страх перемен. Неужели он сильнее древнего инстинкта самосохранения? Ответ очевиден. Убивает не гангрена, убивает страх.

Разбитые вдребезги улицы, словно по ним прокатилось несколько танков. Обваливающаяся серая кирпичная кладка высоких многоэтажек. Осыпающаяся потускневшая краска строений союзных времён. Ржавые пожарные лестницы, изогнутые и косые. По ним сложно будет спуститься даже самому ловкому акробату. Плоские крыши, совсем недавно устланные плотным серым материалом, покрыты какой-то рыжей пылью. Она осела и на выступы окон в виде шероховатого налёта. Впиталась в стволы берёз, осин и тополей. Осыпающие листья красно-бурые вовсе не из-за рано пришедшей осени. Изъеденные как яблочные огрызки. Трава безжизненная и сухая, за исключением глубоких канав, питаемых проливными ледяными дождями. Воздух пронизан серным смрадом. Окна прибывающих к вокзалу поездов плотно закрыты и зашторены задолго до пересечения городской черты. Тот, кто впервые видит обитаемую зону отчуждения, не остаётся равнодушным. Если поинтересоваться у местных источником отвратного аромата, они пожмут плечами. Привыкли и перестали обращать на него хоть какое-то внимания. Те же, кому удалось вырваться из обители медленной смерти, с удивлением обнаруживают разницу. Чистый воздух кажется сладким и сочным. Окрас природы поразительно ярок. Небосвод впечатляюще ясный, а ночью удаётся разглядеть даже созвездия медведицы. Городской пейзаж хоть и имеет оттенок затхлости, но не идёт ни в какое сравнение с родными местами. Лица горожан, в забытом Господом месте, зелёные и морщинистые. Крупные кривые зубы дополняют пугающий облик. Как у той ведьмы из славянских преданий. Одежда их самых тёмных оттенков палитры цветов. Намеренно или нет, люди сливаются с дорогами и домами. Больше похожи на тени людей, чем на живых индивидов. Ближе всего подойдёт сравнение с чумными районами Западной Европы в периоды мрачного средневековья. Больные и умирающие, в те давние времена, заранее кутались в саван. Но где же чумные врачи 21 века?

Середина хмурого дня. Небесное светило лишь мутное бледное пятно. Солнечные лучи не способны пробиться сквозь плотную серую дымку. Одинокие прохожие бредущие по тротуару. Автомобили проезжающие по неровному асфальту. Школа типовой советской постройки, покрыта свеженьким слоем бордовой краски, сквозь которую пробиваются старые граффити выпускников. Громко звучит хриплый звонок. Двое мальчиков пятнадцати лет выходят из здания, озираясь по сторонам. Держа в руках куртки, они засеменили в сторону остановки. Наполненные учебниками и тетрадями рюкзаки хлопали по чёрной ткани пиджаков. Белые рубашки выбились из брюк, алые галстуки (повязанные мамами) сползли на бок и принялись развязываться. Как же убога идея школьной формы! Период взросления пробуждает в детях индивидуализм, желание выделиться среди общей массы. Немудрено, что юное поколение воспринимает её как тюремные робы. Все разговоры про дисциплину и “уравниловку” в одежде не более чем попытки сковать и контролировать растущее поколение. Старики помнят грехи молодости и ложной заботой не дают детям наломать дрова. Будь как все - девиз старого поколения. Эти двое хоть и одеты в строгие костюмчики, но не лишены бунтарского духа. Прибыл кряхтящий желто-коричневый автобус, на скорости въехав в глубокую лужу. Ожидающие автобуса люди вовремя отскочили от грязной волны. Пора уже придать этому виду спорта национальное значение и дать название, вроде “прыг-скок-от-грязи-оп” или какое-то более серьёзное типа “прыжки с разной категорией веса на высоту и расстояние”. До конца рабочего дня ещё далеко, но автобусы никогда не бывают пустыми. Большая часть пассажиров - престарелые граждане, обсуждающие шоу Малахова и способы лечения народными методами по другому Малахова. Мальчики сели вконец автобуса, места наиболее нелюбимые бабулями. Айфон одного из них запищал.

- Классуха, - неприязненно произнёс школьник, - чё делать?

- Не бери, скажешь потом типа не слышал, - быстро предложил вариант второй.

Мальчик согласился кивком. Его зовут Женя и он не любит прогуливать уроки, но вовсе не из-за того, что является прилежным учеником. Мальчишке не нравится слушать нотации взрослых после проступка. Золотисто-рыжие волосы взлохмачены после урока физкультуры, лицо болезненно бледное, усыпанное редкими точками веснушек. Женя всегда выглядит удивлённым, глубоко посаженные голубые глаза кажутся выпученными, а густые коричневые ресницы добавляют наивности юной физиономии. Он бы не рискнул сбежать в одиночку, на прогулы его подбивает лучший друг и одноклассник Саша. Вдвоём как-то менее досадно получать нагоняй от родителей и учителей. Бывали дни, когда Женя не под каким соусом не соглашался на прогул. Уверенный в правильности своего желания, Саша прогуливал один. Ему были безразличны упрёки и слова взрослых, их безнадёжные попытки вдолбить в его юную голову важность каждого школьного занятия. Он не видел в них смысла, то есть не думал, что пропустит что-то стоящее своего внимания, если прогуляет. Всю информацию, получаемую на уроках, можно добыть из учебников и интернета. Просиживание недешевых штанов лишь пустая трата времени. Время - это жизнь, так зачем же тратить его на что-то столь ненужное? Тяжёлые мешки под глазами делают взгляд его серых глаз безразличным и безучастным. Отросшие чёрные волосы придают облику ещё большую мрачность. Саша заранее отключил смартфон, чтобы потом объяснить своё отсутствием заряженным аккумулятором. Этот прогул был вполне справедливым по соображением обоих школьников. Два завтрашних занятия по алгебре перенесли на пятницу в самый последний момент. Чем ли не соблазнительный повод пропустить два нуднейших урока?

Автобус медленно двигался по улице на окраину города, проезжая на зелёный свет светофоров. Серые однообразные пейзажи унылых домов и потускневшие вывески магазинов, выцветшие от воздействия вредных заводских выхлопов. Мальчишки обсуждали окончание восьмого сезона любимого сериала про зомби.

- Я думал, что он его убьёт! - с досадой восклицал Женя, - какое ещё милосердие во время апокалипсиса?!

- Ну, знаешь, типа выжившие начали терять человечность и придумали такой поворот, - спокойно объяснил Саша, - но я бы убил на его месте.

- И я, - согласился мальчишка, с надеждой добавив, - может его зомби сожрут в следующем сезоне.

- Не, ты чё? - неожиданно засмеялся одноклассник, - по логике нам покажут как он становится хорошим после всего того, что сделал.

- Бред всё это, - парень махнул рукой, едва не задев сидящего рядом молчаливого деда, - если так повернут, то не буду смотреть.

- Смысл сериала, типа, в выживании, а по итогу мораль втирают, - поддержал друг.

Молчащий старик посматривал на школьников с явным неудовольствием. Не было в его годы таких разговоров. Социализм строили, двигались в счастливое будущее. Испорченное поколение, к такому выводу приходят все старики.

За окном показался золотой трюфелеобразный купол церквушки и выбеленные стены с высокой аркой входной двери из тёмного лакированного дерева. В далёкие времена, здание было партийным объектом. На месте прежней церкви (не далеко от центра города) и кладбища давнёхонько стоит комплекс жилых домов, построенных при Союзе. В память на аллее между зданиями поставлен деревянный крест без пометок и надписей. Расскажет ли кто-нибудь жильцам о том, что их дома расположены на захоронениях с мертвецами? Будущее живёт (но не всегда процветает) на трупах прошлого. Автобус остановился на перекрёстке, пропуская поток младшеклассников. Под руководством учителя, дети направляются в близлежащий музей, дабы соприкоснутся с мёртвым дыханием прошлой войны. Вряд ли они поймут рассказы экскурсоводов, уж слишком далеки ужасы прошлого. В приоткрытое окно автобуса проникает церковная музыка.

- А-а-а-аллилуйя, - единственное слово, что отчётливо слышалось.

Транспорт тронулся с места, направляясь в сторону старого ржавеющего моста через водянистое болото, поросшее густыми ветвистыми зарослями кустарников. Проезжая, автобус двигался медленно, подпрыгивая в моменты соприкосновения шин со сваренными стыками дырявых металлических пластов. Когда-нибудь мост упадёт в болото или попросту развалится. Конструкция не предусматривала перемещение по ней транспорта, уж тем более наполненных грузовиков. Те без стеснения проезжают на скорости дребезжащий мост. Будто бы двигаясь быстро можно спастись от возможного разрушения моста, а что же с теми легковушками, что проезжают за ними? Им страшно. Объезд находится далеко, но не достаточно, если беспокоишься за свою жизнь. Они берегут драгоценные песчинки времени, что осыпаются через узкий перешеек между двумя частями невидимых песочных часов. Все спешат и умирают второпях.

Автобус затормозил на остановке. Голубая будка со сползающей краской, заполненная мусором из разных бутылок. Накренившийся столб с деревянной табличкой на веревочке, содержащей расписание маршрутов. Школьники вышли из транспорта, ступив на бетонную прямоугольную плиту, высящуюся над дорогами из сжиженной грязи. Городская окраина без дорожных инфраструктур и уличного освещения. Одноэтажные деревянные дома, кажется построенные ещё в царские времена. Высокие бесцветные заборы из дерева и крашенные в тёмные цвета железные калитки. Низкие неухоженные кусты шиповника с удивительно крупными кирпичного цвета ягодами. Из болота выползает тяжёлый запах сточных вод. Вдавленные в грязь глубокие следы от шин, наполненные коричневой жижей. Автобус запыхтел и двинулся в путь. В самом конце так называемой дороги, он развернётся, стараясь не встрять в грязь, затем отправится в город. Мальчишки уверенно пошли по вытоптанной траве в сторону молодой лиственной поросли. За тощими стволами и скудной зеленью прятались руины недостроенного молочного завода. Трёхэтажное серое здание с плоской крышей и с расползающимися по стенам пятнами чёрной плесени. Пустые оконные раны с торчащими как зубы осколками. Ржавые следы от труб, распиленных и проданных в металлолом. Высятся три алюминиевые цистерны на постаменте, две пропали без вести. Лесенка и тонкие перила вырваны словно нечеловеческой силой (на самом деле от усталости металла), валяются подле на тающем асфальте. Завод заброшен в давние времена, именуемые “проклятыми девяностыми”. Школьники прошли сквозь выбитые горизонтально рифлёные двери. Пола не видно под завалами осыпавшейся штукатурки и кусков стен. Повсюду разбросаны различной глубины и размеров мутные лужицы. Через бесформенные дыры потолка виднеется мрачно серое небо. Кирпичная кладка местами разрушена, но почти до потолка разрисована надписями, содержащими нецензурные выражения. На заводе нет ничего интересного, лишь пустые цеха, наполненные мёртвым звучанием тишины. Юноши пошли к лестнице, рядом с которой темнели лифтовые шахты. Почти разрушенная, подниматься по ней всё равно, что выполнять трюк какого-нибудь блогера-экстремала. Мальчишки смотрели под ноги, не оборачиваясь. Страшно глядеть не на степень опасности пройденного пути, но на дыры, что были ступенями. Тёмные, они затягивают вниз как чёрные дыры в неизведанном космосе. Ещё несколько осторожных движений и вот она, крыша завода. Не самое высокое место. Выше только цистерны, но забраться на них невозможно, только прыжком. У школьников хватало мозгов, чтобы и в мыслях не допускать подобной глупости. Они сели на самый край, свесив ноги. Рюкзакам и курткам приказано ждать возле. Погода на крыше не была безветренной. Невесомые потоки слегка касались голов, тормоша волосы. Горизонт занимал город со вздымающимися над ним трубами, испускающими тёмные дымовые столбы.

- Постапокалиптично, - удовлетворено вздохнул Женя, - как думаешь, возможен ли апокалипсис с зомби?

- Смотрел видос на ютубе, где пацан распинался, типа реально. В природе есть бактерии и насекомые, которые могут сделать улиток там, и пауков зомби, - рассказал Саша, - мне кажется, что не так как в фильмах будет.

- А как? - заинтересовался приятель, - метеорит упадёт и огромное цунами накроет мир? Мне эта версия нравится.

- Хочешь умереть быстро, ничего не поняв, - засмеялся мальчик, - не, это слишком просто для людей. Ничего не знаю про мир, но в нашей стране уже случился зомби апокалипсис.

- Чё? - захохотал второй, - ну, если считать алкашей за зомби, то да.

- Не, я не про это, - лицо Саши стало задумчивым, - вспомни всё, что мы видим в фильмах и сериалах про зомби. Разруха, жрать нечего, предательство из-за какой-то фигни, постоянно можешь сдохнуть. Разница только в том, что по улицам гуляют зомбари и жрут заражают нормальных людей.

- Наверное, - выдавил из себя Женя, не поняв глубоко смысла слов одноклассника.

Саша ещё совсем юн и даже не представляет насколько прав. Но ошибается в последней мысли. Зомби действительно бродят по улицам. Разница только в том, что зомби выглядят как обычные люди. Они не гниют и не мычат, не пытаются сожрать мозги. Настоящие зомби разлагаются внутри, уподобляясь животным и теряя свою человеческую составляющую. Живым мертвецам присущ стадный инстинкт, оттого они враждебны к инакомыслящим. Пытаются разным способом задавить и превратить в себе подобного. Чаще всего, успешно. Фильмы про зомби заканчиваются титрами, рано или поздно, зависит от продолжительности. Сериалы однажды подойдут к своему завершению в зависимости от воли продюсеров. Когда окончится настоящий, но невидимый, никому неизвестно. И закончится ли он когда-нибудь?

Ниже, в глубинах цехов второго этажа под плесневелыми одеялами лежат два тела, свернутых калачиком. Одно зашевелилось от шума голосов с крыши. Покрытая слоем пыли грязи голова приподнялась. Рука в дырявой шерстяной перчатке, стянула с тела одеялом. Человек неизвестно возраста почесал ею же густую кудрявую растительность лица. Тёмную одежду покрывали слизеподобные зелёные кляксы, въевшиеся и впитавшиеся в ткань. Мужчина потормошил соседа, но тот уже несколько дней спал вечным сном. Бомжа когда-то звали Николаем. Он работал на заводе, но из-за производственной травмы был выброшен на улицу как ненужная вещь. Коля потёр запястье лишённое кисти, его и по сей день беспокоят фантомные боли. Безработица и депрессия привели мужчину к алкоголизму. В конце концов, он потерял себя в глубоком стакане. Бомж громко прокашлялся, прикрыв рот рукой. На ней остались тёмно-зелёные пятна. Совсем скоро он умрёт от прогрессирующего туберкулёза. Мужчина не любит незваных гостей, вернее шум, ими издаваемый.

- Я думаю, что все хотят конца света, - заявил Саша, - только боятся признаться в этом.

- Почему? Они же наоборот боятся, - не согласился приятель, - помнишь рассказывали про сектантов, которые в землю с козами зарылись.

- Не, они не конца света боятся, а перемен, - уверенно произнёс школьник, - апокалипсис, он как бы уравняет всех. Ну, как поп нам говорил, каждому воздастся по делам.

- И? - непонимающе спросил юноша.

- Чё ты не врубаешься? - перешёл на смех Женя, - как люди могут стать равными? Когда потеряют всё, не будет важно из какого ты слоя общества и сколько у тебя бабла.

- Ааааа, - протянул друг, - было бы здорово, если бы на Землю свалился огромный метеорит, тогда уже вообще ничего не будет важно.

Послышался кашель, заставивший детей обернуться. За ним последовали медленные тяжёлые шаги. В глазах школьниках промелькнул испуг, никто из них не хотел иметь дело с полицией. Правоохранителей частенько вызывают местные, чтобы те избавились от присутствия опустившихся на самое дно людей. Мальчишки похватали свои вещи и спрятались за закрытой стенами шахтой лифта. Шаги становились всё более отчётливыми и громкими. Выглядывающие из-за стены школьники увидели неопрятного бомжеватого мужчину, лишённого кисти. Он смотрел по сторонам в поисках источника шума. Заляпанное грязью и зелёной кровью лицо, напоминало образец типичного ходячего мертвеца из кино. Разве что, только челюсть не отваливалась.

- ЗОМБИ! - пронеслось в головах детей.

Не обнаружив посторонних, мужчина подошёл к краю крыши, где недавно сидели ребята. Он прорычал в горизонт будто раненное животное. По спинам школьников пробежала дрожь. В головах мелькали воспоминания кадров всех просмотренных хорроров. Жизнь - не фильм ужасов. Она намного страшнее.