Девочка в белом

Солнце беспощадно сияло в ясном утреннем небе. Лучи поливали светом поле, некогда бывшее плантацией хрущевской кукурузы, ныне приспособленное под кладбище. Место, вызывающее в душе печаль. Перед могильным камнем, среди газонной травы вперемешку с сорняками и дикой травой, прятался литровый пластиковый стаканчик для пива, на половину размера вкопанный в землю. Виталий Дмитриевич наполнил его водой из пластиковой бутылки. Среди мёртвой тишины слышалось плескание воды о тонкие стенки стаканчика. Мужчина воткнул в него две красные гвоздики. Цветы лишь слегка перебивали стоящий вокруг запах смерти. Под толщей земли медленно разлагаются тысячи тел. Как глубоко не закапывай, неприятный запах так или иначе пробивается на поверхность. Виталий Дмитриевич смахнул пыль с надгробия тонким хлопковым платком, ничего другого под рукой не было. С изображения на него смотрел улыбающийся мужчина, лет пятидесяти, одетый в военную форму с беретом на лысой голове.

- Давно не виделись, Юрка, - прошептал про себя Виталий Дмитриевич.

У основания надгробия прятался гранённый стопарик, мужчина наполнил его всё той же водой из бутылки. Юра - пятый по счёту сослуживец, павший от рук невидимого убийцы. Алкоголь. Вернее, не он сам, а те болезни, что украдкой пришли вместе с ним. Совсем молодые, могли бы прожить ещё лет двадцать, если не больше. Увидеть рождение внуков, успехи детей, но нет. Бывшие вояки променяли будущее на гранённый стакан и могилу. Недостойно.

Виталий Дмитриевич недолюбливает кладбища, как и многие. Единственная причина, заставляющая его стоять у могилы павшего друга - жена. Истинно странная женщина. Раз в неделю выбирается на кладбище, дабы позаботиться о могилах родственников и давно почивших предков. Блажь, ранее не замеченная за тридцать лет брака. Чудаковатость, что проявилась с ранним выходом на пенсию. Виталий Дмитриевич не разумел причин неожиданного интереса, но трогать жену по этому вопросу лишний раз не хотел. Эмоциональная, кто знает, чем может закончиться неожиданный разговор о странном увлечении. Виталий Дмитриевич всем телом ощущал гнетущее чувство. Кладбище заставляет думать о смерти. Понимать, что однажды сам будешь лежать под землёй. Всеми забытый, гниющий, покрытый белыми личинками под сползающей кожей. Мужчине показалось, будто насекомое скользит по его вспотевшей спине. Всего лишь показалось.

Виталий Дмитриевич положил возле стопарика пирожок с луком. Ещё тёплый, он бы предпочёл, чтобы домашняя выпечка оказалась в его желудке. В этом желании был свой резон. Менее месяца назад на кладбище было найдено тело. Его обнаружили две старушки в кустах, на зеленеющей траве. Их привлёк запах, сладковатый и тошнотворный. Бомж, скорее всего алкоголик, тайком воровал еду и питьё - дары, принесённые умершим родным. Вдоволь наевшись и напившись, он задремал на траве. Весна - опасное время для некоторых регионов России. Клещи, мелкие кровопийцы, разносят множество болезней. На несчастного напали сразу двадцать или тридцать, не вспомнить без помощи заключения патологоанатома. Кто-то назовёт это кармой, а кто-то наказанием Божьим. Год назад уже случалось нечто подобное. Кажется, место смерти имеет своего тайного жнеца, готового карать тех, кто не уважает мёртвых.

Весна выдалась жаркой. Лёгкий порыв ветра, дошедший от хвойной поросли, всколыхнул два алых цветка и траву. По другую сторону, за чёрной кованной оградой, тянулась ухабистая асфальтовая дорога. Старенький автомобиль с завидной прытью помчался по ней, звонко подпрыгивая. Виталий Дмитриевич взглянул на наручные часы. Большая стрелка стремится к девятке. Ещё пятнадцать минут и он надолго забудет о кладбище, ведь его отпуск наступит нескоро.

- Покойся с миром, Юра, - подумал про себя мужчина и надел на голову тряпичную кепку.

На остановке пара дождалась кряхтящего автобуса. Душное и жаркое помещение салона, пронизанное запахами выхлопных газов. Виталий Дмитриевич сел на место возле окна. Тянущее чувство печали начало отступать. Из приоткрытого окошка над его головой полился свежий поток ветра. Впереди город. Впереди место жизни.

Солнце становилось мягче, его застилали худенькие серые облака. Зелень пышных деревьев приобретала желтоватый окрас. Ярко полыхали красками осенние цветы - бальзамины, космея, бархатцы, настурции, календулы. Дороги покрылись опавшими оранжеватыми листьями. Воздух пахнет ранней осенью. Прошло более трёх месяцев с того дня, когда Виталий Дмитриевич посещал кладбище. В то же время, он устроился на новую работу, что не радовала сердце и душу. Двухэтажное здание, расположенное за чертой города среди лесного массива, желтовато-бежевое со следами белесой плесени. Высокие окна, прятались за решётками. Маленький балкончик над главным входом, совсем прохудился и кажется, готов однажды обрушиться на чью-нибудь голову. Дореволюционная постройка, давно не знавшая ремонта. Цветы, в глиняных горшках возле старинной деревянной двери, давно засохли, оставив после себя коричневатые скелеты. Лужайка поросла не скошенной метровой травой с протоптанными тропинками к покосившимся замшелым скамейкам. Виталий Дмитриевич всю жизнь проработал сварщиком на заводе. С приближением пенсионного возраста, его вежливо попросили покинуть рабочее место, уступить молодым и зелёным, которых куда больше заботит личная жизнь, чем работа. Мужчина посчитал себя удачливым человеком, поскольку новое место нашлось достаточно быстро. Дом престарелых находится далеко от дома, туда и обратно полчаса на автобусе. Зато можно хоть как-то протянуть до пенсионного возраста. Виталий Дмитриевич не рассчитывал, что работа будет приятной, но не был готов к тем ощущениям, что окутывали густой пеленой старинное здание. Место, вызывающее в душе печаль. Дом презрения - старое название куда больше отражает смысл. Старики, оставленные на попечение государству, брошенные семьями и не нужные даже сами себе. Больные и немощные, питающиеся скудной едой. Большую часть из них давно оставил разум, оно может даже и к лучшему. Виталий Дмитриевич не сходу, но со временем начал понимать, что это чувство гнетущей печали до боли знакомо. Как на кладбище, только живые гниют ментально и заживо. Коридоры словно тропинки между рядами могил-комнат, что изредка посещают визитёры. Приносятся всё те же дары - еда, цветы, вещи, что были погибшему дороги или могли бы понравиться. Живые мертвецы или призраки, находящиеся на грани двух миров.

В тот день Виталий Дмитриевич впервые решился на ночную смену, денег в семье совсем не хватало. К тому же, подрастающим внукам необходимы подарки. В санитарской каморке на втором этаже стояла лишь пара стульев, столик, узенький шкаф и дедовская электрическая плитка. Анна Ивановна, бывший работник соцслужбы, ныне предпенсионер-санитарка выглядела нервной и растерянной.

- По ночам здесь творятся странные вещи, - наконец произнесла женщина, - помните, что все они не в себе.

- Какие странные вещи? - не без интереса спросил Виталий Дмитриевич.

- Разные, - Анна Ивановна спешно собиралась на последний автобус, - старики могут выходить из своих комнат и бродить по зданию и территории. Главное не бояться, а отвести их обратно.

- Как они выходят, ключи же только у нас? - мужчина удивился, засомневавшись в решении работать и ночью.

- Я думаю, что двери открывает Петрович из восьмой, - нерешительно произнесла коллега, - он был квартирным вором. Мы искали у него отмычку, но так и не нашли. Хорошо спрятал небось. Но не волнуйтесь, никто не опасен.

- Не сомневаюсь, - без тени иронии ответил Виталий Дмитриевич.

За три месяца он убедился в безвредности оставленных стариков. Важно не допустить, чтобы кто-то из них потерялся. Территория дома не огорожена, да и вблизи есть болото.

- Удачной ночи и будьте внимательны, - искренне пожелала Анна Ивановна, скрывшись в дверном проёме.

Виталий Дмитриевич лишь слышал стук её низких каблуков по скрипящим половым доскам.

Ночь за пределами города намного темнее. Возле главного входа горела висящая лампочка с оголёнными проводами. Её свет лишь тянулся на несколько метров, не более. Слышалось кваканье лягушек, стрекотание сверчков и карканье воронов. В длинных коридорах было пусто и темно, но слышался хор храпа разных голосов. Особенно старался басистый, вибрации от его голоса доходили даже до санитарской каморки. Виталий Дмитриевич полулежал на стуле, читая рассказы Эдгара Алана По. “Король чума”, прочитанный во времена ушедшей юности казался страшным и пугающим. Особенно скелет под потолком. С высоты прожитых лет, он казался скорее забавным. Ближе к полуночи, храп дружно стих. Увлечённый миром мрачных рассказов, санитар не обратил внимание на исчезновение шума. Возраст уже был не тот, глаза уставали от чтения. Виталий Дмитриевич протёр глаза и поднялся со стула. Если старики выходят из комнат, необходимо чаще проверять коридоры и двор. Ничего подозрительного он не слышал во время прочтение книги.

Коридоры пустовали. Половицы скрипели под ногами. По полу расстилался холодок. Двери в комнаты выглядели закрытыми наглухо. По стеклу окна, выходящего на задний двор, гулко били тонкие ветви древнего дуба. Послышался хриплый шум, издалека напоминающий рык больного животного. Он доносился со стороны ванной комнаты, расположенной в конце коридора второго этажа. Шагая по истёртым доскам, мужчина осторожно приближался к закрытой двери.

- Неужто кто-то вышел из комнаты? - предположил разум Виталия Дмитриевича.

Мужчина вплотную подкрался к двери, звук слышался отчётливее. Словно какой-то хриплый монстр прячется за дверью, обрызгивая слюной кафельные стены. Сглотнув, санитар распахнул дверь. Скрип пронёсся эхом по зданию. Мужчина осветил фонариком помещение. Пустое, холодное, с пугающими эмалированными ваннами, достаточно глубокими, чтобы кто-то мог удачно спрятаться внутри. Лунный свет проникал сквозь окна, отбрасывая на пол тени в виде решёток. Хрипел старый кран над маленькой раковиной. Виталий Дмитриевич провернул вентиль. Звук стих. На днях в здании отключили горячую воду. Подогретой на электричестве всегда недостаточно для того, чтобы омыть стариков. Тощие, под худыми одеялами, наверняка замерзают лёжа в постелях.

Закрыв дверь в ванную, Виталий Дмитриевич пошёл вниз, к лестнице. Среди тишины, помимо звуков окружающей среды, доносившихся с улицы, он слышал собственные шаги. Он не такой уж тяжёлый мужчина для своего роста и возраста. Тем не менее, половицы скрипели так, будто он весил центнера два или более. В буднее время такого ощущения не наблюдалось, шума больше, как и людей. Санитар почувствовал на спине чей-то взгляд. Обернувшись, увидел пустой коридор и тень от ветвей, что стучали по одному из окон снаружи. Лестница на второй этаж скрипела пуще половиц. Перила дрожали от вибрации шагов. Виталий Дмитриевич цепко держался за них, ибо лестница была слишком крутой. Упадёшь - считай труп. Входная дверь оставалась закрытой на ключ и неплотно привинченный шпингалет. Не было смысла проверять административные помещения, по звукам, в них не было ни души. Пол первого этажа был не таким скрипучим, но света не доставало. Виталий Дмитриевич светил фонарём под ноги и прислушивался. Шёпот. Он остановился для пущей уверенности. Слушал и слышал его - голос женский. Свет от фонарика скользил по стенам и дверным косякам. Одна из дверей не выглядит плотно закрытой. Мужчина бесшумно подошёл к комнате и заглянул внутрь. На краю пружинной кровати, покрытой тонким слоем матраса и простыни, сидела старушка, укутанная стёганным одеялом. Таисия Руслановна, бывшая преподавательница высшей математики. По словам Анны Ивановны, дети отказались ухаживать за старушкой. Из года в год ей становится хуже от прогрессирующей болезни Альцгеймера.

- Таисия Руслановна, - шёпотом произнёс Виталий Дмитриевич, - почему не заперта дверь?

- Девочка в белом открыла её и звала поиграть, - добродушно произнесла старушка, но затем её тон изменился, окрасившись в тревожные краски, - а кто Вы и что делаете в моей комнате?

- Санитар, делаю обход, - отозвался мужчина, - ложитесь спать. Девочка больше не придёт.

- Как жаль! - воскликнула старушка, - я в прошлый раз пряталась, теперь водит она.

Виталий Дмитриевич закрыл дверь на ключ, достав из кармана тяжёлую связку. Что бы не говорили больные - это всего лишь бред нездорового разума. Остальные двери казались запертыми. Мужчина направился к лестнице, слыша странные звуки в виде хрипа и шорохов. Было неудачной идеей читать великого По в такой атмосфере. Всё равно, что если бы он работал на кладбище и читал “Мёртвые души” не менее великого Гоголя. Возбуждённый чувством тревоги разум, вполне способен рисовать перед глазами то, что увидело в чтении воображение. Гулкие быстрые шаги заставили Виталия Дмитриевича остановиться. Он посмотрел в потолок - кто-то пробежал по коридору второго этажа. Стало действительно жутко. Так и до инфаркта не далеко. Что, если кто-то выскочит из тёмного угла? Например, скрытого тенью под лестницей. Страшно или нет, необходимо проверить, кто вышел из комнаты.

Коридор был таким же пустым, каким его оставил Виталий Дмитриевич до того, как спуститься на первый этаж. Стук дубовых ветвей о стекло начал раздражать, как капающая вода из закрытого крана. Периодический раздражающий звук. Дверь в ванную комнату была приоткрытой. Мужчина мог бы поклясться на Библии, он закрыл её. Как и прежде, Виталий Дмитриевич подкрался к ванной комнате, невольно шумя скрипящими под ногами половицами. Толчком ладони, дверь распахнулась. Мужчина держал перед собой фонарь, чей свет шустро устремился в мрачное помещение. Луна спустилась ниже, спрятавшись за редеющими верхушками деревьев. Луч света пробежал над краями ванн, остановившись возле последней. Рука Виталия Дмитриевича невольно вздрогнула.

- Это всего лишь старик или старушка, - повторял обеспокоенный разум.

Санитар заставил себя пойти к ванне. По мере приближения, его душа успокаивалась. Свет выдавал очертания мужской спины в пижаме.

- Что вы тут делаете? - чуть громко спросил Виталий Дмитриевич, его голос был спокойным.

- Прячусь, - отозвался старик, поднимая седую кучерявую голову.

- Замёрзните же, Владислав Петрович, - покачал головой мужчина, - пойдёмте со мной, я отведу вас в комнату.

- Не могу, - ответил Петрович, прижавшись к дну ванны, - мы играем, я прячусь.

- Завтра поиграете, днём, - уговаривал санитар.

- Девочка приходит играть только ночью, днём ей нельзя, - сообщил старик, оставаясь на месте.

- Какая девочка? - с лёгким испугом спросил Виталий Дмитриевич.

Как и Таисия Руслановна, старик болен деменцией, только другой разновидности. Алкоголь, выпиваемый в огромных количествах после преступных успехов, проел его мозг. После наркодиспансера и отсидки, Петровича направили в дом престарелых. Добродушный старик, и не скажешь, что за ним тянется шлейф воровских злодеяний.

- Девочка в белом.

- Тут нет никаких девочек, идёмте, - настоял мужчина.

Петрович посмотрел на него с негодованием. Видимо, воображаемые прятки были для него приятным досугом. Виталий Дмитриевич помог старику выбраться из ванны, а затем проводил в комнату, дверь которой была прикрытой, но не запертой. Петрович сел на кровать. Пружины скрипнули под его весом.

- Нет, ложитесь, - твёрдо сказал санитар.

Виталий Дмитриевич вновь поймал недовольный взгляд старика. За спиной послышался скрип половиц и будто, шаги - лёгкие, почти невесомые. Морщинистое лицо Петровича озарилось улыбкой.

- Поймала меня, - шёпотом произнёс старик, помахав рукой, - я вожу в следующий раз.

Мужчина осторожно обернулся, коридор пустовал. Он шустро закрыл дверь в комнату. Его руки дрожали, сжимая связку ключей. Виталий Дмитриевич замер на месте, вслушиваясь в звуки. Кто-то ходил по скрипучему полу, от комнате к комнате. Уши обманывали, но глаза видели чистую правду - в коридоре никого нет, кроме него. Защёлка одного из замков тихо цокнула Дверь приоткрылась, скрипом провыв по пустынному коридору.

- Только не подглядывай, - послышался хрипловатый старческий голос

- Не буду, - смеясь ответил потусторонний голосок.

Виталий Дмитриевич побледнел, связка ключей свалилась на пол с громким ударом.

- Больше никогда не пойду работать в ночь, - решил для себя мужчина, отчётливо ощущая, как седина в волосах становится ещё белее.

Длинная выдалась ночь.