Существо

Не буду лгать самому себе. Мои воспоминания о вечере того дня смутные и расплывчатые. Легче всего обвинить в этом неимоверное количество терпкого тёмного пива, что я выпил в свой тридцать первый день рождения. Прошли добрые два года, прежде, чем я засомневался в своей убеждённости в неизменной вине зелёного змия.

Помнится, во времена отрочества и юности, день рождения был для меня особым праздником. Я запоминал каждый из них, вплоть до окончания школы. В кругу семьи, под пьяные рассказы и под песни Пугачевой. Дедушка, как предводитель семейства, садился во главу стола и хмуро смотрел на приготовления к празднику. На нём всегда был старый тёмно-синий костюм с огромными болотного цвета заплатами на локтях. Белая рубашка плотно застёгнута на шее ровно до того самого момента, когда он выпьет первые сто грамм. Ясно помню его лицо, будто виделся с ним совершенно недавно - жухлое, морщинистое, с отвисшей кожей век и подбородка, густые белые усы и аккуратно постриженная борода. Он лишь казался хмурым, работяга, не привыкший выражать свои чувства открыто, в глубине души он радовался. Я точно помню подобие улыбки, когда вся семья наконец собиралась в гостиной за столом. В дни рождения многочисленных внуков, дедушка был молчаливым, счастливым и безмятежным. По правую руку от него садился мой отец, инженер-механик. Точная копия дедушки, веки уже начали оплывать, уголки губ опущены из-за теряющей эластичность кожи, но лицо выглядело каким-то одутловатым и красным. Его рубашка, как правило, была расстёгнута на две пуговицы. В те годы я не догадывался, что он болен гипертонией, которая заберёт его жизнь, в день моего первого экзамена в институте. Я запомнил его спокойным и выдержанным человеком, даже в самые неприятные для семьи дни. Рядом сидела мама, скромная женщина, швея на дому, называемая её подругами домохозяйкой. Каждый раз на ней были разные платья, сшитые собственноручно, по выкройкам из выписываемого журнала “ШиК”. Напротив усаживался дядя Игорь и тётя Инга. Мама добродушно называла их “Инь и Ян” из-за разности, но дополняемости характеров. Дядя был балагуром и весельчаком. Особенно ему удавались сальные шуточки, вызывающее громкий смех даже у сдержанного деда. Он полушёпотом рассказывал их, когда дети уходили в другую комнату. Наивный, дверь была не заперта и мы отлично слышали каждую из них, но к счастью, не понимали смысла. Я никогда не знал бабушку, потому как она скончалась в молодости, давая жизнь третьему ребёнку. Отец говорил мне, что дядя Игорь характером и моложавостью лица пошёл в неё. Тётя Инга была человеком другой веры, но прекрасно вписалась в семью. Вежливая, немногословная и улыбчивая. По линии отца, вся семья одарена светло-русыми волосами с холодным, стальным блеском. Тётя же - женщина со смуглой кожей, иссиня-черными волосами и большими коровьими глазами казалась мне пришельцем с другой планеты. Она тщательно прятала волосы под шёлковым платком, таких людей я тогда не встречал. Рядом с ними сидела ещё одна пара - тётя Лида и дядя Витя. Тётушка была меланхоличной женщиной, я бы даже сказал депрессивной. Мама поговаривала, что на её характер повлияли обстоятельства рождения. Тётя Лида винила себя в смерти своей матери, подолгу проводя единственный день каждого месяца возле её могилы, вымаливая прощения. Несмотря на молодость, в её длинной косе можно было разглядеть белесые волоски. Дядю Витю я не знал, можно и так сказать. Ему было не интересно общаться с детьми, он не стеснялся произносить в слух догму: “вы ещё слишком маленькие и ничего не понимаете в этой жизни”. По словам отца, дядя Витя - пройдоха, промышляющий махинациями в сфере ЖКХ. Возле родителей садился я и мои двоюродные двоюродные сёстры (дочери дяди Игоря и тёти Инги). Аня и Саша были копиями своей матери, только цвет кожи был более светлым, а губы более тонкими.

Как водится, после застолья, мы уходили играть в соседнюю комнату. Девочек не интересовали мои увлечения вроде футбола и коллекции миниатюрных машинок. Будучи в меньшинстве, я пропускал мимо ушей девичьи рассказы и прислушивался к разговорам взрослых. Я ждал, когда мама произнесёт громко заветную фразу: “я пошла за тортом”. Каждый день рождения она готовила разные торты, ни один из них не был похож на другой. Более всего мне запомнился шоколадный с орехами, прослойкой крема из сгущённого молока. Я пронёс этот вкус через всю свою жизнь, но никогда не пробовал ничего подобного.

Ничто не остаётся неизменным. Дедушка скончался в своей постели на девяносто третьем году жизни от остановки сердца. Отец покинул мир раньше, а мать прожила после него ещё коротких пять лет, после чего её насмерть сбил на машине пьяный судья. Затем ушла тётя Лида, покончив с собой на могиле своей матери. Незадолго до этого, дядя Витя сел в тюрьму за хищение. Больше я его не видел и ничего о нём не слышал. Семья дяди Игоря и тёти Инги переехала в Санкт-Петербург. Я бы хотел найти связь с ними, но надо ли возвращать к жизни прошлое, которое никогда не будет прежним? Лучше оставить в покое воспоминания, лишь иногда ностальгируя о них. Что касается меня, со времён института, я отмечал дни рождения среди друзей. Это не были тёплые семейные вечера. Алкогольное забытье, чтобы проснуться по утру с сильнейшей головной болью, в постели с женщиной или в одиночестве.

Дуновение нахлынувшей ностальгии увело меня в сторону. Мой тридцать первый день рождения не отличался от предыдущих, за исключением места проведения. На кухонных часах, висящих над старенькой газовой плитой, было без четверти шесть. В духовке томились куриные тушки, обмазанные чесночным маслом с измельчёнными ягодами можжевельника. На столе покоилась трёхлитровая банка маринованной белокочанной капусты и уложенные на широкой тарелке ломтики ржаного хлеба. Оконное стекло запотело от жара горячей картошки в мундире, стоящей в огромной, расписной подобием гжели, пиале на подоконнике. Я следил за духовкой, сверяясь с таймером в виде куриного яйца, расставляя по столу гранённые стаканы. Под ним ожидал своего часа трёхлитровый пузырь холодного тёмного пива, что я вытащил из ванны, наполненной ледяной проточной водой и такими же бутылями. Резкие прерывистые звонки в дверь, нетерпеливо подзывающие к себе. За порогом стояли друзья, по совместительству, коллеги - Серёга, Валера и Славка. Привычно расплывшись в улыбке, я пожал руку каждому и закрыл за компанией дверь. Серёга деловито нахмурился своими “брежневскими” бровями и шумно вдохнул в грудь большую порцию воздуха. Крылья носа разошлись в сторону, ноздри расширились, демонстрируя из своих глубин чёрные волоски.

- Чую запах, - абсолютно серьёзно проговорил Серёга, выдыхая воздух через рот, - как в лесу, но не в лесу.

Мы рассмеялись и прошли на кухню. Таймер звякнул, обратив на себя внимание. Нелепое желтоватое яйцо в мужицкой берлоге вызвало новую волну смеха. Я вытащил из духовки противень, пряный запах усилился. Оранжевая полупрозрачная корочка готовых тушек переливалась, выглядя безумно аппетитно. Тарелки наполнились едой, ровно как и стаканы. Хмельной напиток каштанового оттенка с тонким слоем белой пены заходил легко и непринуждённо.

Припоминаю, я был раздосадован тем, что праздник пришлось перенести домой. Обычно, мы собираемся за городом, на моей даче. Что может быть лучше свиного шашлыка в особенном маринаде (по секретному рецепту Серёги) на свежем воздухе? Запиваемый пивом под стрекотание птиц, шум качающихся многовековых сосен и негромкой музыки из старенького отцовского радио. Запахи молодой зелени и скошенной травы. Ближе к ночи, уже хорошенько подвыпившие, направились в баню, так же стоящую на моём участке. В банном искусстве лучше всех разбирается Валера. Думаю, для такого события, он бы приволок со своего огорода хвойные веники. Ядрёные и болезненные вне зависимости от силы удара, но после них чувствуешь себя заново родившимся. Утром, мы бы направились к речке. Не могу сказать, что она вызывает у меня доверие, а уж тем более желание искупаться или ловить рыбу. Мутная коричневая вода со склизкой жижей на дне, протекающая вокруг каменистого берега, чуть дальше которого пышным цветом поднимаются полутораметровые борщевики. Поганое растение. Тремя годами ранее, во время прополки участка, меня угораздило обжечься об его едкий сок. На кисти до сих пор красуется беловатый округлый шрам от химического ожога. Как и обычно, друзьям бы удалось разбудить меня утром. Сонный и вялый, я бы по плёлся за ним по узким тропинкам. Славка, среди нас троих, с самого детства увлекается рыбалкой. Он даже ездил в экзотические страны, чтобы поймать особые огромные рыбины, которые не встретишь в местных водоёмах. Думая об этом, за стаканом пива, я заметно приуныл.

- Всё лето ещё впереди, - Валера похлопал меня по плечу, - веники ждут своего часа и обязательно дождутся.

- Да! - подхватил Серёга, уже захмелевший (ему много не надо, чтобы почувствовать себя пьяным), - МСЧовцы думают, что мы дебилы.

- Ага, - согласился я, но всё же оставался опечаленным.

Славка наполнил мой стакан доверху так, что пена едва не пролилась за края.

Май никогда не был засушливым месяцем в наших краях, но так вышло, что температура воздуха последние несколько недель не падала ниже 25 градусов. МЧС запретило разводить костры и жечь что-то даже на своих дачных участках. Якобы из-за опасности лесных пожаров. Знаем мы ваши пожары, дело совсем не в этом. Они тупо не смогут их потушить. Только на днях я дико ржал, как обдолбанный конь, над популярным видеороликом на Ютубе. Съёмки велись с дрона, горел небольшой участок леса. На обочине стояла пожарная машина, а рядом с ней два пожарника, в полном снаряжении, в касках. Огонь разгорался, его площадь неуклонно увеличивалась, а они безучастно смотрели. На видео было отчётливо видно, как один из них махнул рукой, оба вернулись в машину. Та уехала, не издавая особых для пожарки сигналов. Я смеялся, потому что давно не видел ничего более нелепого. Это как врачи бы смотрели, как умирает человек, а всё потому, что у них не было для этого каких-то лекарств или оборудования. Нельзя просто так стоять и ничего не делать. Конечно, не все пожарные такие, существуют и настоящие храбрые огнеборцы, только их подвиги редко выкладывают в интернет.

Мы много говорили в тот вечер, в первую очередь о политике. Я бы мог назвать это старинной русской забавой. Под градусом, все мы великие политологи, только сидящие на своих кухнях и говорящие полушёпотом. Друзья желали мне здоровья и долгих лет жизни (немного ощутил себя стариком), много наличности, что не смогла бы уместиться под матрацем кровати. Этот отрывок для меня смутный, в том числе и беседы. Один из разговоров об экономике привёл к громкой полемике. Голова разболелась от голосов, звучащих со всех сторон. Словно они говорили в рупоры, а меня качало из стороны в сторону от мощности звука. Я вышел на балкон в очередной раз, чтобы проветриться и покурить. Он застеклён, проветриться не особо удавалось, да и ветер был совсем слабым. Я высунулся наполовину из окна. Звёзды ярко сияли на чистом синем небесном полотне, а луна была на другой стороне. На горизонте белела тонкая полоска заката. Достав из-за уха сигарету, я закусил её зубами и поджёг. Мутный дым тонкой струйкой потянулся наверх, растворяясь где-то над крышей. Из соседнего окна доносились разговоры друзей, форточка была открыта, оттого было слышно каждое слово. Я старался не вдумываться, наблюдая за тлением сигареты и тающим дымом.

- Плюх! - неожиданно раздался звук.

На водоскат приземлилась крупная капля воды, которая быстро скатилась вниз, с четырнадцатого этажа. Неожиданно для себя, я обрадовался. Если пойдёт дождь, то мне не придётся ехать на дачу, дабы полить будущий урожай. Прислушавшись, я не слышал иных звуков, кроме болтовни друзей. Кроме того, небо было девственно чистым. Затушив сигарету, я дотронулся пальцем до мокрого места на водоскате. Если это и была вода, то какая-то вязкая, склизкая и вонючая. Две недели не было дождей, так откуда она? Я резко захлопнул окно и вернулся на кухню, не сказав об этом своим коллегам. Зачем давать им повод смеяться над человеком “под мухой”.

- Упаси меня, Боже, - думал я, - нужно пить меньше.

Я забыл об этом странном случае на следующий день, обвинив во всём алкоголь. На самом же деле, эта была невнимательность, я не придал увиденному значения. Это казалось разумным. Дождь не шёл после того дня ещё полторы недели. Далее, я жил своей обычной жизнью. Прошло чуть больше года. День рождения встретил на даче, как и хотел. Затем, последовал отпуск.

Конец июня. Это был обыкновенный день. Кухонные часы показывали полдень, я только проснулся после ночного возвращения с рыбалки. На балконе стояла жара, не умерившая моё желание наполнить лёгкие смертельными ядами. Я вышел в одних трусах и привычно высунулся из окна. Затянувшись, мой взгляд упал вниз. Небольшая площадь около подъезда была наполнена людьми, в нескольких из них узнавались головы соседей. Я пригляделся, всё-таки расстояние между гробом и моими глазами велико. Покойником был сосед снизу, с тринадцатого этажа. Пожилой дедуля, с отдалённо напоминающей внешностью моего деда. По характеру, он был дружелюбным, но предпочитающим держаться как можно дальше от бабулек на скамейке возле подъезда. Геннадий Павлович (кажется так его звали) уходил дальше, к скамейке возле детской площадки, спрятанной под ветвями тополя. Хороший был мужик, жаль, конечно. Без его опеки, отпетый внучара может запросто слететь с катушек. Он уже дважды сидел за разбой, но утихомирился, поселившись в квартире с дедом. Докурив сигарету, я вернулся в постель и забыл об увиденном.

Прошло несколько дней, я возвращался из “Магнита”. Поставив старенький, но любимый автомобиль под окнами первого этажа (остальные парковочные места были попросту заняты), я направился к подъезду. Возле двери, на корточках сидел внук Геннадия Павловича. На нём была полосатая майка-алкашка, покрытая пятнами еды или рвоты, растянутые в коленях спортивные штаны “а-ля абибас” и пляжные шлёпки. От мужчины исходил резкий запах перегара. Внучара всего на несколько лет был младше меня, но выглядел старше вдвое. Одичавший вид вечной небритости вкупе с синевато-голубыми наколками создают вокруг него ауру некой опасности. Кто знает, что может выкинуть такой человек. Я приблизился к двери, на что он даже не отреагировал. Просто сидел и смотрел себе под ноги.

- Как ты, Лёха? - спросил я, не будучи уверенным в силе своей памяти, касательно его имени.

- Есть закурить? - он поднял голову и посмотрел на меня красными глазами, оттеняемыми фиолетово-чёрными кругами под глазами.

Я кивнул и достал из кармана джинсов помятую синюю пачку “Петра”. Лёха с благодарностью взял сигарету и закурил от спички. Он выглядел каким-то потерянным, можно сказать, его вид выражал глубокую скорбь. Что-то внутри меня перемкнуло. Я закурил.

- Хреново мне, - сообщил сосед, уставившись куда-то вдаль.

- От чего умер твой дед? - я спросил осторожно.

- Мужик, ты не поверишь, если услышишь, - он затянулся, а затем продолжил, - и я бы не поверил. Диагноз я не помню, да и не врубился в него, но спросил у жирного дядьки, который деда вскрывал. Короче, он сказал типа у него мозги усохли. Будто кто-то его продырявил и выпил через трубочку.

- Жуть-то какая, - отреагировал я, - что-нибудь ещё сказали?

- Не, - коротко ответил Лёха, - я думаю, что это инопланетяне.

Я слегка опешил.

- Ну, типа, знаешь, которых по телеку показывают, - он стряхнул пепел, который тут же унёс ветерок, - они же эксперименты на людях ставят. Квартиру продам и умотаю в деревню, там не достанут.

- Хорошая идея, - я ответил, докурив сигарету, - не бухай много, деду бы не понравилось.

- Знаю, но хреново же, - внучара грубовато сплюнул себе под ноги.

На этом, наш разговор был закончен. Поднявшись в квартиру, я принялся убирать продукты в холодильник. Все, что сказал внучара - чистый бред заядлого алкоголика. Близких терять тяжело, я знаю это не понаслышке. Уже второй год, лето преподносит сюрприз в виде засухи. Неудивительно, что Геннадий Павлович не выдержал жаркую погоду, от которой страдают сосуды и сердце. Мне даже жаль Лёху, он действительно страдает. Эти эпизоды касались мелочами, не играющими никакой роли в моей жизни. Я не придавал им значения. Если бы я только знал...

Сейчас за окном стоит пылающий июль. Несмотря на глубокую ночь, воздух по-прежнему остаётся душным и сухим. В окнах соседних домов темно и все они распахнуты настежь, но перекрыты москитными сетками. Я не ставлю москитные сетки, из-за них воздух хуже проникает в помещения, обхожусь антикомариными пластинками. Три часа ночи, в городе стоит могильная тишина. Даже оживлённая дорога, недалеко от моего дома, пустует. Жара удушает так, что курение не вызывает расслабления и удовольствия. В тот момент, моя память невольно воспроизвела тот случай, с неизвестной жидкостью. Это мог быть какой-нибудь конденсат или что-то вроде того. В конце концов, мне могло показаться, как я подумал. Возле окна промчалась тёмная фигура птицы, устремившейся в сторону одного из высоких тополей. От неожиданности, моё тело пронзило волнение на грани испуга. Затем, я вновь увидел капли, падающие с крыши. Как и тогда, небо было ясным. Любопытство заставило меня ещё больше высунуться из окна. Перед глазами был лишь край крыши, тянущиеся от одного дома у другому провода и широта черно-синего неба с россыпью звёзд. Стекла ещё одна капля, упавшая в миллиметре от плеча. Шестое чувство потянуло меня назад, но я не успел. Блестящая чёрная рука, схватила меня за шею. Я почувствовал прикосновение скользкой горячей конечности и остроту когтей. По ощущением, она была не из кожи, чем-то напоминала хитин. Из-за крыши показалась приплюснутая круглая голова. Я не мог видеть отчётливо, было слишком темно. Более того, я имел глупость выключить свет в гостиной до того, как отправился на балкон. Сигарета выпала изо рта. Всё происходило слишком быстро, чтобы я мог отреагировать. Из морды неизвестно существа вытянулись две узкие трубочки. Я почувствовал укол, будто что-то разрывается под костями переносицы. Время замедлилось, позволив мне окунуться в воспоминания далёкого прошлого и осознать важность мелочей. Лучше прослыть параноиком, чем лишиться жизни, но для меня уже слишком поздно. Это ужасное понимание беспомощности, невозможности спастись или предотвратить то, что было предрешено по вине моей невнимательности. Лёха успел переехать в село, далёкое от города, завидую ему доброй завистью. Для меня уже всё кончено, я теряю сознание. Оно скрылось за крышей, а моё тело летело вниз. Я не помню звука удара, но помню пронзительный гудок, доносившийся эхом со стороны вокзала. Будь внимателен, человек, жизнь полна скрытых опасностей.