Безграничное синее небо покрывали свинцовые облака. Громогласно сверкали пурпурные молнии, ударяясь о встревоженную океанскую гладь. Высокие волны шумно сталкивались с бортами клипера, расписанными краской нефритового оттенка. Толстые мачты из светлого дерева трещали. Штормовой ветер грозился сорвать белоснежные паруса. Острый нос корабля кренился вниз, словно готовясь окунуться в мрачные тёмные воды. Проливной дождь лился на палубу корабля. Пробежавший по тучам громовой раскат осветил светлые доски. Моряки, одетые в парусиновые рубашки, заправленные в аквамариновые панталоны, и синие чулки, носились по палубе, звонко шлёпая по ней промокшими тупоносыми коричневыми башмаками с блестящей пряжкой. За штурвалом тёмным силуэтом стоял капитан. С треуголки стекали толстые капли дождя, а твёрдый взгляд стальных глаз устремлялся вдаль.
Около получаса назад, клипер преодолел опасный участок побережья Коста-де-ла-Муэрте, усыпанный обломками потонувший кораблей. Finis-terrae, согласно древним христианским убеждениям - конец мира. Капитан Роджер Шарп давно утерял веру в единого Бога, но даже ему морской участок пути казался краем земли. Бушующие воды, отяжелевшие от грома небеса и свистящий порывистый ветер. В точности, как и на обманчивом мысе Доброй Надежды. В отличии от экипажа, капитан не стремился заработать или растратить деньги в первом попавшемся порту. Его единственная любовь - неспокойные хмурые воды, ради покорения которых он мог пойти на любой риск и жертвы. Однажды, капитан Шарп пойдёт ко дну, вместе со своим кораблём, чтобы слиться воедино со своим единственным смыслом.
- Ты не страшишь меня, океан, - думал капитан Шарп, крепко держась за штурвал, - я вновь одержу победу, finis-terrae.
Ледяной дождь отчаянно бил в лицо, вместе с обжигающе холодным ветром.
- Земля! - крикнул один из матросов, увидев бледный свет на горизонте.
Его голос таял от оглушающего ливня, но капитан и сам знал, что впереди, полагаясь на приобретённую с опытом интуицию.
Корабль был на пути к маяку. Показались тёмные неровные очертания горизонта. В луче света яичного оттенка плескались бурные волны, разбивающиеся об остроугольные скалы. Спасительный огненный свет в сгущающейся ночной темноте. Эта была она, Башня Геркулеса, построенная в римские времена по образу и подобию Александрийского маяка, одного из семи чудес античного мира. Легендарное место, воспетое в древнегреческом мифе о победе Геракла над великаном. Более пятидесяти метров в высоту, возвышающаяся над бурлящей водой, башня, как факел, освещала морякам путь на сушу. Клипер устремился в сторону спящего порта, избегая ловушек из скал и прибрежных течений. Сквозь дождь, капитан Шарп почувствовал колокольный звон. Он не слышал звука, но отчётливо ощущал дребезжание воздуха. Несомненно, священнослужитель отчаянно бьёт в колокол, уповая о помощи Божией. Корабль встал на якорь. Неистовый шторм не позволит приблизиться к берегу. Неустрашимый колокольный звон бессилен перед природой. Так Ла-Карунья встречает гостей.
Неугомонная стихия безумствовала до рассвета. Восходящее сияние утреннего солнца вмиг растворило непогоду. Поверхность лазурных вод успокоилась, покрывшись ровными низкими волнами. Воздух полнился влагой и сыростью. Пропитанный ливнем корабль смело двинулся в порт. Город растянулся вдоль берега, усыпанного бледно-бежевыми камнями, кажущимися золотыми под силой солнечного света. Этому подвержены и здания, светло-оранжевые и персикового оттенка.Над ними высятся густые малахитовые шапки лиственных крон. Вдали виднеется купол католической церкви, заметно более высокий, чем остальные городские постройки. Присмотревшись, можно разглядеть колокольню, чьи звонкие колокола пытались разогнать тяжёлые тучи ушедшей ночью. Клипер пришвартовался в порту. Члены команды начали сходить на гниющие доски, которыми вымощен порт. Прошедшая ночь любому покажется изматывающей, но только не морякам. Видавшие виды, они пребывали в приподнятом духе. Экипаж судна “Морган ЛеФэй” останется в портовом городке на несколько дней, прежде чем вернуться в Британию.
- Голова на месте, - с облегчением вздохнул матрос, - как и рука.
- Не так страшно потерять руку, как голову, - поддержал второй.
Великолепная точёная фигура мифической феи венчала нос клипера. Одетая в греческую тогу, едва держащуюся на плечах, она тянула руку к небу, а второй поддерживала спадающее одеяние. “Морган ЛеФэй” повидал немало штормов, в один из которых прекрасная фея потеряла руку и голову. Корабельный плотник, Эдвард Стил, заменил ей потерянные части тела, потратив на это занятие немало времени. Готовые голова и рука отличались по цвету и вовсе были далеки от оригинала. Тонкие черты лица феи остались лишь в памяти экипажа.
Моряки разбрелись по городу.
Джон Макбрайд не был чистокровным англичанином. Выгоревшие на солнце золотистые волосы, рыжеватая растительность на лице и россыпь веснушек на щеках и носу выдавали в нём ирландские корни. Жилистая мускулистая фигура зрелого человека, но худощавое лицо сохранившее в себе образ юношеской наивности, выглядящей ещё более выразительно в сочетании с голубыми глазами. Штурман во втором поколении, он с завидной лёгкостью подружился с морем. С ранних лет, Джон странствовал по незнакомым водам прибрежья Испании, Африки и Индии. Может оттого в нём никогда не было страха перед водной стихией, который со временем вырабатывался рефлексом у других моряков. Он мог смело называть себя морским волком, мужественный и стойкий. Почему же его взгляд наполнен неуверенностью?
Макбрайд шёл по вымощенной массивной плиткой улице, пиная влажные комочки лошадиного навоза, оставляющие невидимые следы на коричневатых башмаках. По обе стороны стояли потрёпанные временем четырёхэтажные дома с отваливающейся облицовкой, обнажающей крупные отёсанные камни. Над ними склонялись высокие деревья, чья желтеющая листва медленно покачивалась под дуновением бриза. За углом показался цветочный магазин. Сквозь заляпанное пылью окно виднелась сонная пожилая испанка, одетая в чёрное платье из плотной ткани. Её морщинистое лицо обрамляла тонкая кружевная шаль, прикрывающая посидевшие длинные волосы, собранные на затылке. Женщина стояла за прилавком, протирая листья молодых гибискусов, посаженных в небесно-синие горшки. Джон потянул за ручку двери, которая открылась на удивление мягко. Он помнил, как та раньше громко скрипела из-за заржавевших петель.
- Доброе утро, сеньора Ортега! - Джон громко поздоровался, поскольку старушка была слегка глуховата.
- Сеньор Макбрайд, - встрепенулась женщина, случайно выронив из рук тряпку, - три месяца прошли как один день! Возьмёте букет красных роз, как и всегда?
Моряк кивнул. По полу расставлены вазы с охапками пахучих цветов, названия большей части которых ему неизвестны. Цветочные запахи сливались воедино создавая удушливый аромат, присущий всем цветочным магазинам. Сеньора Ортега скрупулёзно выбирала стебли полураспустившихся красных бутонов.
- В том месяце сын смазал двери и мне сложно услышать покупателей, - посетовала женщина, вручая Джону букет.
Он заплатил сеньоре несколько сантимов и приоткрыл дверь, чтобы продолжить свой путь.
- В городе неспокойно, сеньор Макбрайд, - мужчина услышал в её голосе тревожные нотки, - будьте осторожны.
- Я ничего не боюсь, - бросил в ответ Джон, закрыв за собой дверь.
Сеньора Ортега вернулась за прилавок, поднимая ранее упавшую на пол тряпку. На нём лежала газета с кричащим заголовком: “Полиция бездействует! Город накрыла волна насилия!”. Цветочница хмуро посмотрела на заголовок. У неё уже не тот слух, что прежде, но память была лучше, чем у большинства молодых девиц. Полвека назад город сталкивался с похожей бедой.
- Нужно переждать худые времена, - думала женщина, - как моряки пережидают бурю.
Макбрайд мог бы добраться до виллы на повозке, но тайно желал оттянуть момент. Моряки презирают сухопутную жизнь, но вовсе не из-за того, что она скучна и неинтересна. Никто не признается в том, что отвык от жизни вне моря и это страшит. Плавая на корабле, живёшь каждым днём, как последним. Никому неведомо, когда тёмные воды решат тебя поглотить. Жизнь на суше другая, необходимо мыслить наперёд, беспокоиться о следующем дне. Джон двигался по улицам, каждая из последующих становилась всё зеленее. Он уходит из городского центра в глубь континента.
Несколькими годами ранее, Макбрайд впервые высадился на берегу Ла-Корунья. Это было его первое плавание, осуществлённое под командованием Роджера Шарпа. Чарующий портовый городок, в котором можно переждать бури, свирепствующие в межсезонье. Сложно вообразить, что он был местом битвы в Пиренейской войне 1809 года. Английские войска под руководством Сэра Джона Мура прогнали французских захватчиков. Сам же он погиб и был похоронен в месте своей последней победы. В тот день, Джон наслушался не мало историй об освобождении города от в ближайшей от порта таверне. Он пил канья как воду, вплоть до глубокой ночи и напился так, что упал как подкошенный в саду Сан-Карлос. Серый прохладный песок показался ему мягкой постелью, оттого он и задремал под звуки пения птиц и стрекотание сверчков. Очнулся Макбрайд от звонких шлепков. Он открыл глаза и увидел размытую изящную женскую фигуру в тёмно-синем батистовом платье, чья рука неистово била его по лицу. Джон хотел выругаться, но осёкся, услышав гневные возгласы испаноязычной незнакомки. Протерев глаза, он посмотрел по сторонам места своего ночлега. Его угораздило уснуть возле кованной железной ограды вокруг могилы Сэра Мура. Вид памятника окончательно лишил его сонливости. Не найдя других слов, он извинился и посмотрел на девушку. Молодая испанка с округлой формой лица и густыми бровями, хмуро смотрела на моряка и развернулась, покидая парк. В свете первых солнечных лучей, Джон различил красоту её блестящих иссиня-черных волос. Беатрис, так звали незнакомку. Старшая дочь кузнеца Мигеля Ортиса, живущего неподалёку, как узнал мужчина. При следующей встрече он вновь извинился перед девушкой. Искреннее раскаяние Джона смягчило своенравную особу. Он никогда ничего ей не обещал, но каждый раз, когда они встречались вновь после затяжных периодов разлуки, Беатрис радостно встречала его. Вероятно сейчас, Макбрайд созрел для того, чтобы увести свою возлюбленную в Лондон, где они поженятся и поселятся в какой-нибудь съёмной квартире. Он станет рыбаком, а Беатрис устроится на швейную фабрику. Вопреки силе своих чувств, Джона страшат любые мысли о будущем. Он ей ничего не обещал, но был должен совести. За время их общения, девушка могла бы удачно выйти замуж и укачивать новорождённого ребёнка.
Красные бутоны роз выглядели на солнце ещё ярче, чем в лавке цветочницы. Макбрайд шёл в тени деревьев по узкой улице, вдоль двухэтажных домов. В канавах желтели сорняки и гнили опавшие листья. Каменная ограда окружала площадь виллы “Роса Палида”, над ней склонялись ветви цветущих бледно-розовых гибискусов. Элегантные железные ворота закрыты. Через них просматривалась зелёная лужайка, утыканная высокими пальмами и бледно-серая лицевая часть здания. Напыщенная вилла в стиле рококо, в прошлом веке бывший ярко-красным или вычурно-розовым. Высокие прямоугольные окна первого этажа украшают декоративные колонны, упирающиеся в основание балкончиков, расположенных над ними. Окна третьего этажа совсем маленькие, будто вдавленные в стену. Виллу венчает серовато-синяя крыша с окошками чердака. К парадным дверям ведёт обваливающаяся каменная лестница. Свод над ними удерживается двумя крепкими колоннами. Двери одного из балконов широко распахнуты, но прикрыты белой тканью штор. Справа от ворот слышался лязг ножниц о молодые плотные ветви.
- Вы здесь работаете, сеньор? - крикнул Джон.
К воротам вышел пожилой мужчина, по виду, садовник. Его голова была покрыта шляпой с широкими полями. Сморщенное загорелое лицо украшала пышная седая борода и блеск враждебно настроенных коричневых глаз. Руки в плотных кожаных перчатках крепко сжимали садовые ножницы.
- Сеньора Эрмоса никого не нанимает и в помощи не нуждается, - произнёс садовник хрипловатым голосом.
Неприветливость и хмурость не свойственна жителям жаркой средиземноморской страны. Испанцы отличаются дружелюбием и общительностью, Макбрайд знал это по своему опыту. Северянину сложно воспринимать нормой испанскую открытость и эмоциональность. Стоит лишь вспомнить первое в жизни общение Джона с жителем страстной страны. Кучерявый молодой плотник с порта, Педро Торрес, настолько громко разговаривал и жестикулировал, что моряку показалось, будто на него кричат за какой-то проступок. Он уж было хотел начать драку, пока капитан не пояснил, что юноша всего-навсего расхваливал местные таверны и алкоголь. В сравнении с другими жителями Ла-Карунья, садовник повёл себя удивительно странно.
- Я ищу Беатрис Ортис, - объяснил Макбрайд, - она должна здесь работать.
Увидев в руке моряка пышный букет, взгляд старика переменился и стал печальным.
- Она в доме, но ты не сможешь с ней поговорить, - помявшись долю секунды, садовник добавил, - мне жаль, что ты зря проделал свой путь.
Мужчина несколько опешил от такой нелепой новости. Он хотел спросить старика о причинах, но не успел. Парадная дверь отворилась и на лестницу вышла Беатрис. На ней было лиловое сатиновое платье с открытыми плечами, декорированное узкими полосками кружев. Гладко уложенные волосы украшали три раскрытых бесцветных бутона гибискуса. Девушка медленно спустилась по лестнице, придерживая кружевной подол пышного платья. Она подошла к садовнику изящной походкой. Старик надвинул на глаза свою шляпу.
- У нас возникли какие-то проблемы, сеньор Альварадо? - она обратилась к старику, а затем перевела взгляд на Макбрайда.
Беатрис изменилась с момента их встречи. Одетая в дорогое платье, её образ приобрёл некую манерность. Девушка выглядела не как сиделка пожилой сеньоры, а как хозяйка старой виллы. Она смотрела на Джона с безразличием, будто они и не были вовсе знакомы.
- Никаких, - отрапортовал старик, - молодой человек хотел поговорить с сеньоритой Ортис.
Садовник поймал одобрительный взгляд Беатрис и открыл ворота, впустив мужчину. Без слов, он вернулся к работе. Ножницы лязгали состригая ветви гибискуса. Знания испанского языка Макбрайду хватало, для того, чтобы отметить странность диалога двух работников виллы.
- Здравствуй, Беатрис, - глаза моряка блестели, - как много дней минуло с нашей последней встречи!
Он протянул ей алый букет и хотел приобнять, но Беатрис отпрянула от него как от чумного.
- Мне приятно, что Вы меня навестили и подарили прекрасный букет, - высокомерно заговорила девушка, - но сеньора Эрмоса не одобряет таких встреч.
- Но мы не виделись целую вечность, - настаивал Джон, - и скоро я уплыву в Лондон.
- Правила, есть правила, - покачала головой Беатрис, - я рада визиту, но Вам лучше уйти, иначе сеньора уволит меня.
- То даже лучше, - заявил моряк, - уволит и ты со мной уплывёшь.
- Чтобы быть вашей любовницей? - казалось, что предложение её не на шутку возмутило, - я отказываюсь.
- Да нет же, - улыбнулся Макбрайд, - мы поженимся.
- Отказываюсь, непреклонно повторила Беатрис, - прошу Вас, уходите.
- Я вернусь завтра, - смущённый отказом ответил моряк, - до свидание, Беатрис.
Он не решился обнять девушку на прощание, та стала словно чужой.
- Прощайте, - коротко произнесла сеньорита Ортис и закрыла перед ним ворота. Медленной плавной походкой, она поднялась по ступеням и зашла в здание. Он молча смотрел вслед. Беатрис оставила его без привычного прощального поцелуя. Краем взгляда Макбрайд заметил, как порыв ветра распахнул белоснежные шторы на балконе. В дверном проёме показалось нечто, о котором он слышал только от религиозных служителей. Существо стояло спиной ко двору и имело на своей голове крохотные рожки, как у козлёнка. В утреннем свете блестела его чешуйчатая чёрная кожа, крылья как у летучей мыши были сложены за спиной, короткие ножки заканчивались копытцами и были покрыты густой шерстью, как у овцы. Джон смотрел на него не в силах отвести взгляда. Ветер затихал и шторы скрыли за собой существо. Он огляделся по сторонам - улица пустовала. За стеной слышались звуки падения веток на землю. От нового дуновения зашелестели кустарники, а пальмы поклонились назад. Шторы опять распахнулись, но там более не было никого. Безусловно, ему показалось. Так решил для себя мужчина.
Оранжевый солнечный шар висел высоко в небе. Началась сиеста. Лавки, магазины и прочие предприятия закрылись на четыре часа. Время для сна или общения, кому как по нраву. Испанцы истинные ценители жизни, которую они проводят в размеренном ритме. Редкого человека можно встретить с хмурым лицом. Счастливая нация. В саду Сан-Карлос шумно и весело. Отдыхающие испанцы живо разговаривают друг с другом, обнимаясь и целуясь при встрече. Слышаться льстивые комплименты мужчин и звонкий дамский смех. Макбрайд сидел на лавке в парке, по соседству с юной влюблённой парой. Печальные мысли наполняли его голову и ранили самолюбие, о чувствительности которого он никому не расскажет. Была ли причина отказа в том, что Беатрис не желает оставлять свою семью? Такой вариант был возможен, испанцы свято чтят свои семейные узы. Может ли быть так, что девушка полюбила кого-то другого? Скорее всего, богатого, немолодого, готового снять с её плеч тяготы тяжёлой работы. Обе причины могли иметь место, и одна никак не исключала другую. Для Макбрайда было бы проще забыть о девице, так скажет любой разумный мужчина. Чувства утихнут со временем, а однажды, забудутся вовсе. Моряк попытает счастье завтрашним днём, а пока, будет мирно дожидаться окончания сиесты. Обиженное самолюбие залечит бутылка спиртного.
Беатрис прошла в гостиную комнату персикового цвета. В центре стоял изысканный чайный столик с белоснежной пиалой, наполненной свежими фруктами. Слева него расположились два обитых мягкой бордовой тканью кресла. Напротив тянулся диван той же расцветки, над которым висели три женских портрета прошлых хозяек особняка. Самый дальний выглядел старше других - краска облупилась и выцветала. На нём запечатлена испанка в чёрном атласном платье с широкими белыми рукавами и шляпе с белыми перьями на фоне густого мрачного леса. В уголке была подпись - Кармен Бланко. Центральный портрет демонстрировал миловидную светлокожую девушку с пышной причёской из каштановых волос. Она полулежала на диване, одетая в голубое платье, щедро украшенное бантами и цветами. Её взгляд устремлялся в окно. Маленькая рамочка внизу картины гласила - Мерседес Пласа. Последнему портрету было не больше пятидесяти лет. На нём изображена красивая юная девушка в розовом платье-тунике, расшитом золотыми вставками и кружевами. Её тёмные завитые локоны обрамляли высветленное лицо. Мария Росарио Эрмоса - сообщала подпись художника. В конце комнаты находился светлый камин, от него исходил невесомый запах дыма. Девушка увидела своё отражение в зеркале с позолоченной рамой, что расположилось над ним. Тяжёлые цветастые шторы касались пола, покрытого турецким ковром. Девушка заняла ближайшее кресло, а на соседнем сидела старушка в чёрном платье со спутанной причёской из серых волос. Землистый оттенок сухой кожи выглядел нездоровым, обвисшая кожа век наплывала на глаза, нос крючком своим кончиком доставал до плотно сжатой линии, которая когда-то была губами. От былой красоты сеньоры Эрмоса не осталось и следа. Помутневшие карие глаза смотрели во двор, она наблюдала за визитом моряка. Беатрис любовалась букетом, который прижимала к груди.
- Мне нанёс визит сеньор Макбрайд, я даже признала его не сразу - как бы хвастаясь рассказала девушка, - Вы представляете, сеньора Эрмоса, он хочет на мне жениться!
Девушка рассмеялась. Глаза старушки стали влажными, в её иссыхающем теле не хватало жидкости даже для слёз.
- Завтра он явится вновь, и я снова ему откажу, - почти пропела сеньорита Ортис, - больше я его никогда не увижу.
Старушка что-то промычала, но её тело настолько высохло, что она даже не могла говорить. Сеньора Эрмоса посмотрела на свою сиделку, с усилием повернув голову к ней. Беатрис выглядела лиловой фигурой, в центре которой находилось алое пятно.
- Я поставлю букет в Вашу комнату, - сообщила девушка, с издёвкой, как может казаться со стороны.
Поздним вечером Ла-Карунья освещалась немногочисленными фонарями, большая его часть была погружена во мрак. Отзвенели колокола. Загорелся огонь на Башне Геркулеса. Наконец, открылись таверны. Макбрайд выбрал самую близкую к порту, из окон которой можно было наблюдать бесконечную синюю водную гладь. Большое помещение освещал тусклый свет свечей. Под закопчённым потолком расставлены круглые деревянные столики, стульями служили пустые винные бочки. Таверна полнилась посетителями и едким запахом алкоголя. Джон занял свободный стол у окна и заказал паэлью, томатный суп и на десерт - бутылку канья. Отужинав, мужчина устремил свой взгляд на горизонт. Солнце зашло, оставив после себя блеклую полоску света. Джон слышал о том, что богатство безвозвратно портит души людей, но и представить себе не мог, что это несчастье постигнет его Беатрис. Она больше не та, кого он любил. Надменная, высокомерная с неискренним дружелюбием и улыбкой. Сомнений в его сердце становилось всё больше. Даже если она согласится уплыть вместе с ним, готов ли он взять в жёны особу, опробовавшую вкус сытной обеспеченной жизни? Что волновало его не меньше, так это то неизвестное существо, стоявшее во дверях балкона. Привиделось оно или бы реальным, как и он сам?
Размышления утомляли, Макбрайд задремал под болтовню завсегдатаев таверны. Позади него сидели двое дорожных рабочих. На их столе стояла пустая винная бутылка, но в стаканах ещё находилось содержимое, правда, на дне. Услышав имя Эрмоса, Джон встрепенулся, прислушиваясь к разговору.
- Ты не поверишь, что я видел в окне дома старухи, - эмоционально говорил один из рабочих, - там стоял демон, клянусь своей матушкой!
- Она оставила этот мир два года назад, не неси чепуху, - засмеялся второй, - если это и правда, то береги свою шкуру.
- Я тоже видел, - обернулся Джон.
Его лицо было красным и опухшим. Мужчины переглянулись.
- Вы пьяны, сэр, - сказал первый, услышав в речи моряка английский акцент.
- Эта была одна из причин, почему я напился, - признался Макбрайд.
Начало беседы было положено. Свидетеля, видевшего нечисть на вилле “Роса Палида”, зовут Фелипе Васкес, а его приятеля Серхио Эспиноса. Моряк присоединился за стол рабочих. Они заказали несколько бутылок вина.
- Мой дед рассказывал, что эта женщина бруха, - признался Васкес, - дьявольски красивая в молодости, она охмуряла богатых мужчин с помощью чёрной магии, устраивая на вилле шумные праздники. Обычным людям, как мой отец, путь был заказан. Несколько местных мальчишек прокрались во двор виллы во время праздника, чтобы посмотреть за жизнью богачки. В окне они увидели такие вещи, что даже деду было неловко рассказывать. Когда по городу поползли слухи, мальчишки-свидетели скончались один за другим от неизвестной болезни.
- Я не верю в чертовщину, - вступил в разговор Серхио, - но часто слышу от знакомых о демоне, который живёт в особняке.
- Сеньора Эрмоса заключила контракт с сатаной, так получается? - заинтриговано спросил Макбрайд.
- Скорее всего, - ответил Фелипе.
- Утром, я приходил к вилле, чтобы повидаться с Беатрис Ортис, - рассказал вновь захмелевший моряк, - она вела себя странно, как и садовник. Когда я собрался уходить, то увидел на балконе странное создание.
- Большинство жителей обходят виллу, но прямо об этом тебе никто не скажет, - сказал Эспиноса, - туда устраиваются работать только совсем отчаявшееся люди.
На немой вопрос в глазах моряка последовал ответ.
- Старуха запрещает общаться с семьями и долго разговаривать с людьми, - продолжил рабочий, - но платит щедро за сохранение своих секретов.
- Ничего вы не знаете, юнцы, - к столу подошёл старый рыбак, укутанный брезентовым плащом. Его голос был грубым и эмоциональным.
- Сеньор Ривас! - хором произнесли рабочие.
Встав из-за стола, мужчины обменялись объятиями. Компания дружелюбно предложила рыбаку присоединиться. Его звали Бенито Ривас, он был рыбаком и ему уже пошёл шестой десяток. Узнав о причинах беседы, он рассмеялся.
- Маленькая рогатая тварь - не самое страшное, - махнул рукой Ривас, - знали бы вы, трое, что происходило полвека назад!
Разлив по стаканам новую порцию алкоголя, мужчины с интересом вслушивались в рассказ старика. По его словам каждые пятьдесят лет вилла меняет владелицу, и это событие сопровождается небывалыми жертвами среди местного населения. Днём город ничем не отличается от других портовых городков, но ночью, когда ярко светит луна, люди будто сходят с ума. Случаются жестокие драки, несчастные случаи, буянит даже природа.
- Никто не хочет этого замечать, - отметил старик, опустошая стакан, - но всё повторяется вновь.
- И когда всё закончится? - спросил моряк.
- Когда старая бруха умрёт и её силы унаследует новая, - ответил Ривас.
Рассказы местных звучали как страшная сказка о ведьме, которая живёт на отшибе деревни. Они не вписывались в картину мира, приемлемую для Макбрайда. Ему было проще поверить, что Беатрис его разлюбила, чем в то, что она становится ведьмой. Мужчина определённо знал, что увиденное утром на балконе виллы “Роса Палида” не было иллюзией. Мысли в голове Джона смешались в одну кучу.
Подходило время для сна. Беатрис приоткрыла дверь в комнату, впустив в неё свет от свечи. В нос ударил неприятный старческий запах, она привычно поморщилась. Белые деревянные панели блеснули мягким светом. Возле окна стояла дорогая кровать, спинка которой отливала золотистым сиянием покрытия. На шёлковом постельном белье бледно-розового цвета лежало тело высыхающей старушки. Белесые волосы растянулись по подушке и падали на кружевную ночную сорочку. Выражение лица женщины было отсутствующим. Беатрис поставила на тумбу возле кровати подставку со свечой.
- Смерть приближается, - пробормотала девушка, накрывая сеньору плотным одеялом.
Она взбила подушку, заставив пожилую хозяйку принять сидячую позу. В чистом зеркале туалетного столика старуха увидела своё отражение и ужаснулась. Из её груди вырвался всхлип.
- Время никого не щадит, - продолжила говорить Беатрис, - но не горюйте, скоро смерть избавит Вас от мучительно жизни.
Сеньора Эрмоса никак не отреагировала на заявление девушки, лишь смотрела на букет красных роз, отражающихся в зеркале.
Девушка хихикнула и вышла из комнаты. Отражение в зеркале и розы причиняли старушке душевную боль. Она уставилась взглядом на открытые двери балкона и молила Бога о смерти. В тёмно-синем небе блестела полная луна и играли светом тысячи звёзд. Чёртик сидел на кресле возле её кровати и сверкал в темноте багряными глазами-бусинами.
На смену ночи рано или поздно приходит утро. С первым солнечными лучами Макбрайд направился к проклятому дому. В его сердце больше не было надежды на согласие. Моряк хотел вновь увидеть Беатрис своими глазами, чтобы убедить себя, что вчерашний день не был страшным сном. Двор пустовал. Джон громко постучал в дверной молоток. Спустя минут десять, он услышал шаги и дверь отворилась. Сеньорита Ортис выглядела удивительно сонной. Неужели она приучилась спать до обеда?
- Каков твой ответ, Беатрис? - спросил моряк.
- Как и вчера, - девушка была непреклонна и по-прежнему холодна.
- Я вернусь через полгода, и может тогда ты изменишь решение, - с надеждой произнёс Макбрайд.
- Вы упрямы, - сеньорита Ортис разразилась громким неестественным смехом, - я прошу Вас покинуть виллу.
Она закрыла дверь перед носом Макбрайда. Сердце кольнула острая боль. Если бы он только смог увести Беатрис, то могла бы стать той, кем была прежде? Разум отказывался думать и размышлять. Моряк верил в вековые традиции, но отрицает существование сверхъественной твари. Отойдя от здания, Джон окинул взглядом окна. Может ему вчера показалось, как и Фелипе Васкесу? Такие совпадения вполне вероятны, затем, они порождают городские легенды. Свежий утренний воздух странно запах дымом и палёной плотью. Голубое небо начала закрывать серая дымка. Где-то случился пожар.
После ухода Макбрайда, Беатрис заглянула в комнату сеньоры. Старуха лежала на кровати, из её рта медленно вытекала бордовая струйка крови. На её грудь взгромоздился чёртик и глядел в глаза. Она дышала всё медленнее. От увиденной картины девушка расплылась в улыбке. Беатрис встала возле кровати и дожидалась смерти сеньоры Эрмоса. Старуха вздохнула последний раз. Из рта вырвался белый дымчатый сгусток, который был тотчас схвачен чёртиком. Он радостно запрыгал на трупе, стуча по нему копытами.
- Договор продлён, - прохрипело существо и выбежало из комнаты.
В сопровождении громкого стука, чертёнок спустился в гостиную и бросился в камин. Из трубы посыпалась копоть и звуки карабкающегося внутри существа.
Беатрис закрыла дверь и подошла к алому букету. От одного лишь прикосновения цветы обратились в мелкую пыль. Глаза девушки широко раскрылись, кажется, она была довольна увиденным.
Во дворе находился садовник Альворадо, он услышал скребущие звуки, поднимающиеся из трубы на крыше. Оттуда вылетела чёрная дымка, которая унеслась в сторону моря. Старик снял с головы шляпу и перекрестился.
Клипер “Морган ЛеФей” отправляется в путь. Расправленные паруса тотчас наполнились морским ветром. Капитан Шарп стоял за штурвалом. От Ла-Корунья исходила гитарная мелодия народной песни cancion, её не могли заглушить даже шумные волны. Клипер мягко скользил по воде и уносился в даль. Осеннее солнце застилали тонкие перистые облака.
Комментарии
Отправить комментарий